Дженнингс поставил машину в менее приметном месте. Стрелки часов отмеряли секунды и минуты напряженного ожидания. Сержант положил вечернюю газету на руль машины и молча просматривал ее в течение пяти минут. Когда Вайатт наконец заговорил, Дженнингс от неожиданности даже вздрогнул.
— Ну как, нервничаешь, Дженнингс? — Вайатт спросил об этом потому, что заметил, как лежащие на баранке пальцы сержанта дрожат.
— Я думаю о том, что Бейнарду сейчас нелегко, ему надо сделать все с точностью часовых дел мастера.
— Именно поэтому ему и поручено такое дело. Он должен действовать с точностью до одной секунды… Ничего, он справится…
— А как насчет тех, что стоят в очереди? К моменту начала они ведь войдут внутрь…
— У тебя плохая память, Дженнингс. Для поддержки ребят на площади Смита там находится группа наших гражданских друзей. Я не думаю, что потребуется их помощь, но, как говорят, береженого и бог бережет.
— Гм… а ребята на Лайонс?
— Эти ребята? Тред-юнионисты забавляются чашкой кофе, перед тем как обрабатывать членов парламента… Ничего особенного в этом нет.
— Я бы тоже не отказался сейчас от чашечки…
— Я угощу тебя, если мы добьемся своего.
— Вы очень любезны. — Дженнингс улыбнулся. — А если не добьемся?
— Ха! Тогда в течение последующих семи лет, а может быть и более, государство будет обеспечивать тебя бесплатной чашкой чая и даже какао по вечерам. А пока вот закури сигарету, — предложил Вайатт.
Сержант уселся поудобнее, достал спички и закурил.
Вот что рассказала о происшедших событиях корреспонденту телевидения миссис Эмилия Финн, одна из тех, кто двадцать третьего числа «все видел собственными глазами».
— Все это, должно быть, произвело на вас, миссис Финн, неизгладимое впечатление…
— О да, конечно…
— Что же, собственно, произошло?
— Все это было так неожиданно.
— Да, да, конечно, но что вы все-таки видели?
— О, фактически очень немногое. Помню, как Большой Бен пробил четыре, а потом кто-то выглянул в окно и сказал: «О-о, смотрите!» И все. Я хорошо помню это, потому что на нем были очки в роговой оправе.
— Да; да. А вы видели, как эти люди, солдаты, штурмовали вход?
— Нет, не совсем так… Как я уже сказала, все это было очень неожиданно. Поднялся невообразимый шум, все кричали, и я решила, что это демонстрация.
— А какое впечатление все это произвело на вас в тот момент?
— Гм… я, право, не знаю…
— Во всяком случае, события взволновали вас?
— Конечно, конечно. Но я боюсь, что, поскольку я, в сущности, не интересуюсь политикой и подобными вещами…
— Но ведь, в конце концов, это было нечто вроде революции. Надо полагать, события как-то подействовали на вас… Ведь вы явились, так сказать, непосредственным свидетелем исторического события?
— Да, но… в действительности… я ведь не была…
— Но…
— Я же всего-навсего кондуктор автобуса. Мы заканчивали свой рейс к Виктории, поэтому на месте событии, собственно говоря, не были. Я просто слышала, как кто-то крикнул: «О-о, смотрите!» Это произошло как раз в тот самый момент, когда мы поворачивали к Уайтхоллу, и я, конечно, выглянула в окно… Но, как вы понимаете, я не столько смотрела на место событий, сколько следила за движением автобуса…
Приведенный разговор был изъят из программы телепередач на тему «Рассказы очевидцев». Сейчас его можно найти только в архивных документальных фильмах Би-Би-Си.
Парламентские дебаты. Палата общин. Официальный отчет. Среда, 23 октября.
Мистер Даблдей (в личной записке) спросил премьер-министра, не будет ли он любезен сообщить, что предпринимает правительство Ее Величества с целью достижения мирного урегулирования вьетнамского конфликта в связи с объявленным правительством США намерением распространить конфликт на территорию соседней Камбоджи.
Премьер-министр (мистер Кеннет Ригли): Я полагаю, что сейчас, пока мы не располагаем исчерпывающей информацией о всех фактах и относящихся к ним деталях, высказываться по этому вопросу было бы преждевременно. Я предпочел бы воздержаться от комментариев, пока не поступит необходимая информация.
Мистер Уинслоу: А разве сам по себе факт не столь тревожен, чтобы не комментировать его?