Из показаний Бейнарда:
«Стрелять нам приказали только в случае крайней необходимости. Большинство из нас было вооружено пистолетами, и лишь примерно один из пяти — автоматом. Автомат давали только тем, кто умел обращаться с ним. С этими штучками шутить нельзя.
Солдаты были разбиты на десять отделений, по четыре человека в каждом; все они имели конкретные задания, такие, например, как закрыть ворота, блокировать все входы и т. п. Одна из групп заняла почтовое отделение дворца, другая блокировала персонал службы безопасности. Но все это произошло позднее. Первая задача заключалась в том, чтобы быстро схватить личную охрану королевы и ее семьи. Я, признаться, даже удивился, что телохранители решились стрелять в таких условиях. Они, конечно, должны были подумать о связанном с этим риском… Как вы знаете, один из наших сержантов был ранен. Он находился в этот момент на одной линии с герцогом.
Герцог стоял, заложив руки за спину, и наблюдал, как солдаты окружают его телохранителей. Внешне он был спокоен.
Королева проявила живой интерес к раненому Спеарсу. Я заверил ее, что все необходимое будет сделано.
Не помню точно, кто спустил королевский штандарт. Вероятно, кто-то из наших ребят. А что, разве это важно?
Моя непосредственная задача состояла в том, чтобы отвести королеву и членов ее семьи в Эркерный зал… потому что он находился близко к цокольному этажу… Я пошел туда первым, а они последовали за мной… Думаю, они удивлялись тому, что мы так хорошо знали расположение помещений во дворце. Королева спросила, Можно ли вызвать к ней детей. Я ответил, что она может позвонить и вызвать их к себе. К тому времени на телефонной станции уже был наш человек».
Перекрестный допрос Бейнарда Фадерстоуном. Второй день.
— Итак, после какого-то периода преподавания в университете вы оказались на военной службе?
— Так сказать нельзя. Я не «оказался», а вступил в армию, искренне считая, что служба в армии, намного интереснее преподавательской работы.
— А каковы были ваши политические убеждения в то время?
— Я не имел никаких убеждений. Во всяком случае, таких, которые связывали бы меня с либералами, лейбористами: или консерваторами.
— А вы ставили перед собой какую-нибудь цель?
— Да.
— До тех пор, пока вы не встретили Вайатта?
— Да.
— А когда вы встретили его впервые?
— Вскоре после поступления в армию. Я прибыл в свой полк в Тасуорте в марте тысяча девятьсот шестьдесят четвертого года.
— А знали ли вы о существовании Вайатта раньше?
— Да, знал. Он был известен мне как большой специалист по тактике. Как инструктор, он больше находился в разъездах, чем сидел в казармах.
— Ему это было очень удобно. Итак, вы познакомились с ним, находясь на военной службе?
— Да.
— И каково было ваше первое впечатление о нем?
— Такое же, как и последнее; Вайатт необыкновенный человек.
— Необыкновенный… Что же, собственно говоря, вы подразумеваете под этим?.;
— Он был цельным человеком, человеком чести.
— Чести! В самом деле?
— Я, по-моему, ясно сказал.
— К его «честности» мы вернемся позднее. Я не ошибусь, если скажу, что через короткое время после вашего знакомства вы стали друзьями?
— Друзьями?.. Не совсем так…
— Вы стали его правой рукой?
— Но это не имеет отношения к дружбе. Понятие «дружба» не охватывает всех отношений с таким человеком, как Вайатт… Очень сожалею, но не могу объяснить этого.
— Не хотите ли вы сказать, что это были отношения Сократа и его последователя?
— Никаких эмоциональных моментов не было, если вы имеете в виду это. Он просто оказывал на меня несколько необычное влияние…
— Являлся для вас авторитетом?
— Больше, чем авторитетом… И для других тоже… Сожалею, что не могу этого объяснить…
— И часто вам доводилось разговаривать с ним?
— Да.
— И уж, конечно, говорил больше он, а вы слушали?
— В известной мере это правильно.
— Обсуждали только политические вопросы?
— Все что угодно. Он обладал энциклопедическими познаниями.
— Вчера вы заявили, что в конечном итоге он привил вам свои радикальные взгляды…
— Через короткое время я убедился в том, что его идеи должным образом обоснованы.
— А могли бы вы прийти к таким убеждениям без помощи Вайатта?