Я уверен, что организованное противодействие могло бы подавить их: ведь нас было четыреста человек против какой-нибудь дюжины. Конечно, после того, что произошло, легко рассуждать о мужестве. Что и говорить, мы попались, как мухи в смолу. Если бы спикер спокойно заявил, что, по его мнению, происходящее является не чем иным, как нарушением депутатской неприкосновенности, а член парламента Джо Блоггс предложил бы передать это дело в комитет по привилегиям членов парламента, то все встало бы на свои места. Вместо этого я услышал выкрики «Посторонние!» и почувствовал себя в тех условиях явно лишним человеком.
Мы почему-то устремили свои взгляды на Ригли: надеялись, что, как руководитель, он предпримет что-то. По-моему, это было общее чувство, потому что в ожидании чего-то палата несколько утихомирилась. Вайатт в это время, кажется, спорил со спикером. Я видел, как Ригли после некоторого колебания решительно пошел вдоль стола. Очень громко и четко он сказал: «Вы что же думаете, черт возьми…» Потом он замолк. Вайатт повернулся к нему и спокойно проговорил: «Сядьте на место». Эти слова он произнес тихо, но чертовски властно. Это была беспрецедентная конфронтация: премьер-министр и руководитель страны, поставленный на этот пост волею народа, и никому не известный узурпатор. '
Я знаю, что народ осуждает его теперь, но что еще мог предпринять Ригли в тот момент? Он стоял перед лицом вооруженных и отчаянных людей — ему самому в тот момент угрожал пистолетом какой-то сержант. Чего он мог добиться, если решился бы на какой-нибудь героический жест? И любой другой на его месте ничего не сделал бы. Поэтому Ригли сел на место, и это вместе со всем тем, что последовало дальше, несомненно, стоило ему политической карьеры».
Показания сержанта полиции Ньюстеда, дежурившего за столом у входа в кулуары, на предварительном следствии:
«Сопротивление было невозможно по вполне очевидной причине: каждый сразу понял, что это организованное нападение. Самое худшее, чего могли ожидать, — это появление на галерее для публики чудака, бросающего листовки в зал заседаний. Я хочу сказать, что это Англия, и вам никогда не придет в голову мысль о возможности вооруженного нападения на Вестминстерский дворец в четыре часа пополудни, поэтому никто и никогда не может быть готов к событиям такого рода. С их точки зрения, это была, конечно, легкая победа».
С телетайпной ленты: «…— Запасы устойчивые… — Промышленные акции… — Сообщается о беспорядке в палате общин… Неподтвержденные сообщения… Нападение на королевскую семью… Повторяем, неподтвержденные сообщения — нападение на королевскую семью».
Из протокола допроса лейтенанта Слингсби сержантом службы безопасности Лингфилдом:
«Ну давай, давай, Джон, почему ты не хочешь облегчить свою участь? Давай разберем все сначала. Нападение произошло в четыре часа. Правильно? Все находилось в зависимости от того факта, что королевская семья должна была вернуться во дворец как раз в это время. Правильно? Мы должны допустить, что Вайатту были известны некоторые факты об отъезде. Каждый дурак знал, что принц намеревался отправиться в путешествие по Карибскому морю, это ведь не составляло секрета. Верно? Но не было известно, что королева собиралась провожать его, и никто точно не знал, каким рейсом он собирался вылететь. Правильно? Вайатт же должен был знать об этом. Правильно? И что еще важнее, он должен был знать об этом заранее. Я хочу сказать, что даже гений с тремя звездочками не мог оказаться столь гибким. Так ведь? Следовательно, Джон, кто-то намекнул ему. Правильно? Кто-то в аэропорту, или во дворце, или где-то еще. Я обязательно докопаюсь до этого, Джон. Для этого мы и находимся здесь. Как один из руководителей, ты должен знать кое-что… Ну ладно, давай посмотрим, напоминает ли это тебе… Извини за то, что я давлю на тебя, Джон, против своего желания, но мы обязательно должны дознаться… Давай сначала попробуем… Да, да, конечно, позднее ты сможешь выпить. Ты говоришь, что Вайатт назначил время — четыре часа, очень удобное. Но ведь не могло же это произойти в четыре часа или около четырех, как говорится, по заказу? Я хочу сказать, что он должен был знать о передвижении королевской семьи именно в то время, когда это передвижение действительно имело место. Так ведь? А ведь об этом никто нигде не говорил ни слова… До утра об этом не сообщалось даже в правительственном бюллетене. Тогда кто же сказал ему? Ты можешь подумать, Джон. В нашем распоряжении еще целый вечер»…