— Решайте, господа, сами, — медленно повторил Хартфиш слова Вайатта. — Я хочу сказать, что у вас был выбор: остаться верным королеве, законно выбранному правительству и, конечно, народу или нарушить присягу и служить стране, выполняя указания преступника.
— Легко говорить об этом сейчас, когда прошло столько времени, — в отчаянии произнес Ренкин, как бы оставляя место раскаянию.
Протестовать было не время. Кара приобретала весьма странные формы. Контрольная комиссия могла пересмотреть все дело, наказать его еще больше и даже уволить со сниженной пенсией. Так случилось с другими коллаборационистами, до конца оставшимися с Вайаттом. Комиссия не скрывала от него, что решение во многом будет зависеть от его показаний на суде, но никто не предупредил Ренкина о возможности такого надругательства над его честью. Ему предстояло просто явиться в суд в качестве свидетеля и публично признать свою ошибку. Вот и все. Коллега из министерства внутренних дел прошел эту процедуру и отделался только легким испугом. Поэтому сейчас Ренкин не должен делать каких-либо оговорок и вступать в спор. В общем, надо быть осторожным.
— Я согласен, — дружески произнес Хартфиш, но эта дружественность была показной. Про себя он подумал, что этот дурак Ренкин отступает от договоренности. Очень важно, чтобы служащие всех рангов публично признались в ошибке. Их власть придется уменьшить. Доверять им больше нельзя.
Хартфиш продолжал:
— Теперь, когда прошло много времени, вы, несомненно, сознаете свою ошибку?
— Да, — промямлил Ренкин.
— Вы понимаете, что решительный отказ с вашей стороны и со стороны ваших коллег от сотрудничества с Вайаттом практически лишил бы его возможности что-либо предпринять?
— Да.
Первым вопрос задал Хедли, сотрудник министерства иностранных дел:
— Как вы можете гарантировать, что жизнь королевы вне опасности?
Вайатт к этому времени уже понял, что сумел привлечь присутствующих на свою сторону. Предоставление гарантий и согласие с ними служит базой для взаимопонимания.
— Даю слово, что этой женщине не угрожает опасность. Со временем и она и ее семья будут освобождены и получат разрешение вернуться к частной деятельности.
— Поверив слову Вайатта, этого негодяя, вы продолжали слушать его, пока он излагал свой план развития страны?
— Я… слушал, поскольку… — Ренкин хотел сказать, что он, как и все, слушал, потому что считал необходимым принять какие-то меры. — Поскольку и в этом случае нам нужно было знать, в какой мере этот человек контролировал обстановку.
— Можете вы объяснить, что значит «контролировал»?
— Это не так просто. Это широкий, всеобъемлющий взгляд, которым человек охватывает административный аппарат. Если человек имеет такой взгляд, значит, он государственный деятель, а если он упомянутым качеством не обладает, является просто-напросто политической мямлей…
— Итак, вы выжидали, чтобы выяснить, является ли Вайатт государственным деятелем, прежде чем занять ту или иную позицию?
Ренкин широко раскрытыми глазами посмотрел на присутствовавших, которые заполнили зал до отказа. На их лицах он прочел только враждебность. Он представлялся им явным коллаборационистом.
«Прежде чем занять ту или иную позицию…» — эти слова снова донеслись до слуха бывшего постоянного секретаря, и Ренкин-коллаборационист с трудом выдавил из себя:
— Да.
— Каково было ваше личное впечатление от так называемого плана?
— В нем было много заслуживающего внимания. По крайней мере так мне казалось.
— Ладно. Теперь, надеюсь, вы изменили свою точку зрения?
Ренкин подумал, что возражать было бы слишком опасно, но все же колебался.
— Я жду ответа. — Хартфиш злым взглядом смерил Ренкина и прошептал что-то своему помощнику.
— Да, я изменил свою точку зрения, — произнес наконец Ренкин, повинуясь данному ему распоряжению.
Еще несколько вопросов о встречах Вайатта с руководителями департаментов — и Ренкина отпустили. Газеты поместили его показания полностью. Никаких ограничений свободы критически комментировать происшедшее не вводилось. Было известно, что один из издателей подвергся наказанию за поддержку Вайатта, и остальным, за исключением издателя «Таймс», этого намека было достаточно.
Два дня спустя контрольная комиссия получила докладную генерального прокурора.
Комиссия тотчас же информировала Ренкина, что его дело будет пересмотрено.