– Однако в ней есть рациональное зерно, – возразил Диксон. – Честно говоря, я не уверен, что Делос ведает, что творит. Сейчас он закладывает фундамент для нового империализма. И придется выложить массу денег, прежде чем все прядет в норму. – Он поднялся. – Может бить, нам стоило подождать с этим делом. Или помешать ему, если бы удалось. Однако дело сделано. Мы – на карусели, и слезть уже не получится. Надеюсь, катание доставит нам удовольствие. Идем, Джек.
Над колорадскими прериями сгущались сумерки. Солнце скрылось за пиком; на востоке поднималась из-за горизонта белая Луна, полная и круглая. В центре «Петерсон Филдс» целился в небо «Пионер». Со всех сторон, на расстоянии тысячи ярдов, его окружала проволочная изгородь, сдерживавшая напор толпы. Но даже она не могла убавить хлопот полицейским патрулям. В самой толпе полицейских тоже хватало. Внутри изгороди, вплотную к ней, стояли грузовики и фургоны для телекамер и звукозаписывающею оборудования. От них к дистанционным камерам, установленным вблизи корабля и по всему полю тянулись длинные кабели. Там же, неподалеку от корабля, стояли несколько грузовиков; возле них кипела работа. Харриман сидел в кабинете Костера, сам Костер находился на поле. Диксону с Энтенсой тоже выделили комнату, а Лекруа, накаченный снотворным, все еще спал на кровати в жилых апартаментах Костера. За дверью завозились, раздался крик. Харриман посмотрел в щелку:
– Если это очередной газетчик – не пускать! Отправьте его к Монтгомери, чтоб не путался тут. Капитан Лекруа не дает интервью без моего разрешения.
– Делос, это я.
– А, входи, Джордж. Газетчики одолели… Войдя, Стронг подал Харриману большую, тяжелую сумку.
– Вот.
– Что это?
– Конверты со спецгашением для филателистов. Ты, наверно, забыл. А ведь это – полмиллиона. Если б я не нашел их в твоем платяном шкафу, у нас были бы неприятности. Харриман изобразил улыбку:
– Да ты просто молодчина, Джордж?
– Может, мне самому отнести их на корабль? – озабоченно спросил Стронг.
– А? Нет-нет. Лес отнесет. – Харриман поглядел на часы. – Пора его будить. О конвертах я позабочусь. – Взяв сумку, он добавил: – Ты пока не входи. На поле сможешь попрощаться. Харриман прошел в другую дверь, запер ее за собой, подождал, пока сестра сделает пилоту инъекцию нейтрализующего стимулятора, а потом отослал ее. Когда он повернулся, пилот уже сидел в постели, протирая глаза.
– Как чувствуешь себя, Лес?
– Отлично. Что ж, пора.
– Верно. Мы все от нетерпения землю носом роем. Слушай сюда. Сейчас тебе надо выйти и хоть минуты две побыть на глазах у публики. Все готово, однако мне еще нужно тебе кое-что сказать.
– Слушаю.
– Видишь эту сумку? Харриман наскоро объяснил, что находится в сумке. Лекруа испугался:
– Делос, я не могу ее взять! Все до унции рассчитано!
– Никто тебя и не заставляет. Они же тянут шестьдесят фунтов как минимум! Я просто про них забыл. Мы вот что сделаем: пока что я их тут спрячу… – Харриман засунул сумку в платяной шкаф. – А когда ты приземлишься, я уже тут как тут! Дальше – маленький фокус – ловкость рук и никакого мошенничества – и ты выносишь их из корабля.
– Делос, ты меня огорчаешь, – печально покачал головой Лекруа. – Ладно, не время спорить.
– Это хорошо. Иначе меня определенно посадили бы – из-за каких-то дрянных полмиллиона… Мы уже истратили эти деньги. И вообще, это неважно. Никто, кроме нас с тобой, об этом не узнает, а филателисты за свои денежки получат приличный товар. Харриман воззрился на молодого человека так, будто одобрение его всерьез заботило.
– Ладно, ладно, – ответил Лекруа, – сейчас не до филателистов. Идем.
– Еще одно. – С этими словами Харриман вынул из кармана небольшой мешочек.
– Вот это возьмешь с собой – вес уже учтен, я проследил. Теперь – о том, что с этим делать. Харриман дал пилоту серьезную и очень подробную инструкцию. Тот задумался.
– Я все правильно понял? Сначала надо дать это обнаружить, а потом рассказать правду, как все было?
– Точно.
– Хорошо. – Лекруа сунул мешочек в карман комбинезона. – Идем на поле. До старта двадцать одна минута. Стронг присоединился к Харриману в бункере управления. Лекруа был уже на борту.
– Конверты на корабле? – озабоченно спросил он. – У Лекруа в руках ничего не было.
– На корабле, на корабле, – ответил Харриман. – Я их раньше отправил. Садись-ка лучше на место – уже сигнальная ракета была. Диксон, Энтенса, губернатор Колорадо, вице-президент Соединенных Штатов и еще дюжина особо важных персон уже сидели за стереотрубами, установленными над постом управления в амбразурах галереи. Взобравшись по трапу, Стронг и Харриман заняли два оставшихся места. Харримана бросило в пот, он почувствовал, что дрожит. В стереотрубу был виден корабль; снизу слышался возбужденный голос Костера, принимавшего рапорты со стартовых постов. Рядом на малой громкости работал приемник: ведущий последних известий давал отчет о происходящем. А сам Харриман был… ну, вроде как адмиралом, что ли – и теперь ему оставалось только ждать, смотреть и молиться. В небо взвилась вторая ракета, рассыпавшись на красные и зеленые огоньки. Пять минут. Секунды тянулись, как часы. За две минуты до старта Харриман понял, что просто не в силах наблюдать сквозь узкую амбразуру. Ему нужно быть на поле, он должен участвовать в старте сам. Спустившись по трапу, он поспешил к выходу из бункера. Костер удивленно оглянулся, но не стал его останавливать: что бы ни случилось, он не мог оставить свой пост. Отстранив локтем охранника, Харриман вышел наружу. На востоке, подобно башне, вздымался к небу корабль. Его стройный, пирамидальный силуэт чернел на фоне полной Луны. Корабль ждал. Ждал… Что же случилось? Когда Харриман выходил, оставалось меньше двух минут, это точно. Ракета все еще стояла – темная, тихая, неподвижная… Ни звука – только неподалеку воет сирена, предупреждающая зрителей за изгородью. Сердце у Харримана замерло, в горле пересохло. Что-то случилось! Провал… С крыши бункера взвилась еще одна ракета. Тут же у основания корабля появился язык пламени. Пламя превратилось в белую огненную подушку. Медленно, неуклюже «Пионер» пошел вверх. Секунду он словно стоял в воздухе, поддерживаемый огненным столбом, а потом вдруг устремился ввысь – с таким громадным ускорением, что скоро в небе осталось лишь ослепительно-белое пятнышко. Взлет был настолько стремителен, что Харриману почудилось, будто ракета нависла прямо над его головой и вот-вот упадет и раздавит. Инстинктивно он закрыл руками лицо. И тут его настиг звук. Нет, это был не звук: белый шум, рев на всех частотах, звуковых, инфразвуковых, ультразвуковых, рев, заряженный энергией невероятной силы, ударил Харримана в грудь. Харриман ощутил этот звук зубами, костями – так же явственно, как и слухом. Он пытался стоять, согнув ноги в коленях. Черепашьим шагом следом за звуком подобралась взрывная волна… Она рванула его за одежду, сорвала дыхание с губ. Ничего не видя, Харриман попятился, пытаясь уйти под защиту бункера, но его сшибло с ног. Очнувшись и кашляя от удушья, он снова посмотрел в небо. Прямо над его головой постепенно затухала звезда. Потом она исчезла совсем. Харриман отправился в бункер. Там царили напряжение и хаос. Сквозь непрерывный звон в ушах Харриман услышал голос, доносящийся из динамика: