Но я мог догадаться, что происходит. Доктор Инурис вернулся в город и сообщил Ривьере подробности своего неудавшегося предприятия. И полковник Син отреагировал предсказуемо. Он имел репутацию перфекциониста. И вот он взорвался. Инурис был дураком. Его роль в операции была достаточно простой: удержать девушку подальше. Теперь он разрушил план. Не раз, а дважды. А теперь она убежала. Не говоря уже об этом благородном американце Николасе Андерсоне, пришедшем ей на помощь.
Полковник Син остановился. Его руки делали рубящие движения, пока он говорил. доктор Инурис старался быть как можно незаметнее, что немаловажно в комнате, где всего три человека.
Мне нравилось видеть, как доктор Инурис получил побои. Он получил то, что заслужил, и даже больше, но наблюдение в одиночку не помогло бы мне сделать еще один шаг вперед.
Полковник успокоился. Он вернулся к своему столу. Он зажег длинную сигарету, глубоко вдохнул дым и медленно выпустил его из толстых ноздрей. Дым струился двумя равными струйками. Он снова начал говорить.
Я приложил ухо к раме светового люка, но ничего не услышал. И когда я осторожно пригнулся к световому люку, опираясь на него одной рукой для равновесия, я почувствовал, как одно из окон шевельнулось под моими пальцами. Я отодвинулся подальше, заглядывая в комнату. Казалось, никто из присутствующих ничего не слышал. Полковник Син просто продолжил, как и раньше.
Мои пальцы исследовали незакрепленное стекло. Замазка, удерживающая его на месте, должно быть, высохла много лет назад. Стекло двигалось легко. Я шевельнул рукой, и Хьюго, стилет, скользнул мне в руку. Я молча стал срезать замазку. Затем я аккуратно подложил лезвие ножа под деревянную рамку и поддел его. Кончиком стилета я поднял стекло и вынул его. Теперь я услышал голос Сина . «На данный момент нам просто нужно двигаться дальше. В общем, как вот этот идиот», — указывая пальцем на доктора, Инурис — «правильно выполнил свои инструкции». Он снова затянулся дымом из сигареты и снова выпустил его через ноздри. «По сути, мы должны вести себя так, как будто этой девушки и мистера Андерсона не существует. Возможно, они представляют угрозу для нашей операции, но есть и вероятность, что это не так». Он посмотрел на Инуриса. — Вы думаете, что эта девушка ничего не знает о нашей операции. Я надеюсь, вы поняли это правильно. Что же касается этого Андерсона, то его присутствие кажется не более чем неудачным совпадением. В любом случае, теперь уже слишком поздно, чтобы положить конец нашим планам. Слишком многое поставлено на карту для всех нас, и сейчас мы близки к концу.
«Тем не менее, я считаю, что некоторые изменения необходимы». Он докурил сигарету. — Я обсужу это с вами через несколько минут. Но сначала, — он поднялся со стула, вынул из кармана пустую пачку сигарет и скомкал ее, — мне нужны сигареты. Он вышел из комнаты.
Я продолжал смотреть. Доктор Инурис посмотрел на Дона Марио. Один из тех отвратительных, пронзительных, нервных смешков вырвался из его бородавчатого горла. Его нервы были немного менее напряжены, когда полковника Сина не было в комнате. Дон Марио холодно посмотрел на него.
«Не волнуйтесь, — сказал доктор Инурис ему. 'Все будет хорошо. Я это точно знаю.
Дон Марио долго ждал, прежде чем ответить. Его голос был полон отвращения. «Не играй глупее, чем необходимо», — сказал он. «Все шло хорошо, пока ты не решил, что должен быть её любовником».
— Все будет хорошо, — сказал Инурис. 'Не волнуйтесь.'
— Послушай, — сказал Дон Марио, — из всех людей, которым есть о чем беспокоиться, ты на первом месте. Если что-то пойдет не так, тебе придется беспокоиться обо мне и о полковнике Сине, ты, несчастный ублюдок, раз ты здесь. А если нет, то всегда есть о чем беспокоиться».
«Вот увидишь, — сказал доктор Инурис. 'Все будет хорошо. Поверьте мне. Полагать...'
Остальное я не слышал. В следующую секунду мое дыхание прекратилось, когда металлическая цепь сомкнулась вокруг моего горла. Пока я боролся за глоток воздуха под стальным давлением цепи, вгрызающейся в воротник моего свитера, моя рука инстинктивно потянулась к люгеру. Мой язык высунулся изо рта. Мои глаза, казалось, прыгали от боли. Где-то в моем мозгу, лишенном кислорода, я знал, что тот, кто был позади меня, использовал смертоносные нунчаки , так любимые бойцами карате.
Цепь между двумя ручками выжала из меня всю жизнь. Но моя рука все еще тянулась к пистолету.
«Нет, нет, Картер, из этого ничего не выйдет», — раздался голос. Затем последовал резкий удар по моему затылку и вспышка тошнотворных огней, прежде чем меня поглотила тьма.
Глава 15