Джей-Джей сам удивился тому, насколько уверенно и бесстрастно звучит его голос. Неужели он действительно так думает? Неужели он действительно готов просто заполнить необходимые документы, сделать кое-какие фотографии и спокойно уехать?
— Решение принимаю не я, — сказала Вилла. — Если Уолли хочет попасть в Книгу рекордов — так тому и быть. В конце концов, это его дело. Я не могу ни одобрить, ни осудить это решение. Прошу вас только об одном: не обещайте горожанам того, чего лично вы не сможете им дать.
— Поверьте, я ничего не придумываю. Я ведь занимаюсь этим делом уже…
— Поверить вам? — перебив Джей-Джея, рассмеялась Вилла. — Верить можно только тому, кто выполнил свое обещание. И вам я поверю не раньше, чем вы выполните свое, то есть уедете из нашего города. Вот только боюсь, что для этого мне придется лично вышвырнуть вас из Супериора.
— Вышвырнуть? — с улыбкой переспросил Джей-Джей. — А что, звучит интригующе. Вот вам и еще один рекорд. У нас, кстати, пока даже нет подходящей рубрики. Швырять людей как-то не принято.
В ответ на эту шутку Вилла не то что не улыбнулась, а даже не моргнула. Нет, привычные приемы по отношению к ней явно не работали. «Надо же, вот невезение, — подумал Джей-Джей. — За один день я сумел обратить в свою веру чуть ли не весь город, за исключением того единственного человека, от которого зависит успех всего дела».
Закрыв глаза, Вилла запрокинула голову и осушила бокал, допила пиво до последней капли. Это было завораживающее зрелище: ее шея, мышцы под гладкой кожей ее открытых плеч, распущенные волосы… Энергично, с глухим стуком поставив пивной бокал на стойку, Вилла сказала:
— И учтите: я за вами присматривать буду. Если от того, что вы задумали, моему городу будет плохо — берегитесь.
Джей-Джей сжимал телефонную трубку обеими руками, как ручку управления самолетом. Он с трудом сдерживал ликование. Все в порядке. Дело сделано. Все системы работают, посадка прошла успешно. Он сам посадил свой личный «Боинг-747» на незнакомый аэродром.
— Значит, договорились, — на всякий случай повторил он, обращаясь к Уолли. — Отлично. Просто великолепно. Желаю вам хорошенько выспаться. Я подъеду к вам завтра, с самого утра — как только рассветет.
Джей-Джей поспешно положил трубку, словно опасаясь, что Уолли в последний момент передумает. Он лежал, откинувшись на рыхлые гостиничные подушки, и блаженствовал. Он ощущал себя героем-победителем, силачом, который гнет руками стальные балки, и колдуном-экстрасенсом, который гнет те же балки силой мысли. Джей-Джей оглядел помещение: самый обыкновенный номер захудалого придорожного мотеля показался ему роскошными апартаментами. Потертое кресло-качалка, стоявшее в углу, более уместное на крыльце какого-нибудь деревенского дома, представилось ему роскошным троном. Даже омерзительно-розовые обои выглядели сегодня на редкость очаровательно. Излишне мягкую и скрипучую гостиничную кровать Джей-Джей сегодня готов был назвать королевским ложем. Даже грубо написанный маслом пейзаж, висевший над телевизором и изображавший какой-то садик с огородиком, он был готов назвать шедевром мировой живописи.
Джей-Джей снова поднял телефонную трубку, сверился со своей электронной записной книжкой и набрал номер, по которому никогда прежде не звонил.
— Сэр, — произнес он, услышав в трубке голос своего начальника. — Извините за беспокойство, но я решил, что будет лучше сообщить вам кое-что незамедлительно. Есть. Ваше задание выполнено. Я нашел то, что нам нужно. Уверяю вас, это настоящая сенсация.
— Между прочим, здесь сейчас полночь, — недовольно проворчал в трубку Писли. — До утра ваша сенсация подождать не могла?
— Человек ест самолет, — доложил Джей-Джей, не размениваясь на дополнительные извинения.
— Человек ест — что?
— Говорю же: я нашел то, что нам нужно. Это просто невероятно.
— Подождите, подождите. Давайте поподробнее. Кто у вас там что-то ест?
— Человек, мужчина, ест «Боинг-747» из-за безответной любви к женщине.
На другом конце линии воцарилось молчание. Редактор явно переваривал услышанное.
— Твою мать! — В возгласе Писли смешались недоверие и восторг. — Неужели семьсот сорок седьмой?
— Именно так. Я все проверил, — радостно ответил Джей-Джей.
— Даже не знаю, что вам сказать… У нас ведь нет даже подходящей категории для такого рекорда. Да и правила, запрещающие регистрировать достижения в поедании чего бы то ни было, никто не отменял. Обжорство и чревоугодие у нас в редакции под строгим запретом.