В зеркале я показался себе каким-то бледным. Ключицы выступали сильнее, чем мне помнилось, под глазами набрякли мешки. И не скажешь, что пятнадцать лет назад я стал третьим по метанию копья во всей Лиге плюща.
Я принял душ, вытерся и переоделся в калифорнийское — светлую рубашку поло, брюки хаки и кроссовки. До ланча оставалось десять минут. Я собирался это отпраздновать, но бутылки виски, которую я оставил на письменном столе, там не нашлось. И нигде не нашлось.
Бутылка исчезла.
Зато кто-то оставил подарочек у меня на кровати. Там лежала старая пожелтевшая фотография Найта и Дэя из фильма «Продавцы содовой». Им тогда еще было двадцать с небольшим, лица совсем молодые. Они стояли за прилавком в форменных халатах и шапочках. У раздраженного Гейба на голове таяли два шарика мороженого. Ухмыляющийся Санни держал ложку для мороженого.
Фотография, подписанная Санни и Гейбом, была пришпилена к моей подушке дорогим кухонным ножом «Вустхоф».
Санни, одетый в ярко-синий махровый спортивный костюм, сидел у бассейна за стеклянным обеденным столом, накрытым на двоих, и прямо перед ним стояла моя бутылка «Джек Дэниэлс». Он читал «Дэйли вэрайети», а Лулу дремала у его ног.
Когда я подошел, он широко улыбнулся.
— Добро пожаловать в Лос-Анджелес, приятель. Как устроился?
Я положил подушку перед ним на стол точно в том виде, в котором ее нашел.
— Не люблю жаловаться на обслуживание, но в хороших отелях гостям на подушку перед сном кладут шоколадку в фирменной обертке. Я шоколад предпочитаю темный.
— Господи, где ты нашел эту старую фотку? — спросил Санни и наклонился поближе, чтобы ее рассмотреть. — Я ее лет двадцать не видел. И даже с автографом. Наверное, центов шестьдесят — семьдесят стоит. А зачем нож?
— Кто-то оставил вот это все у меня в комнате, пока я принимал душ.
Санни откинулся в кресле и подмигнул мне.
— Типа в качестве шутки?
— Это уж вы мне скажите, в каком качестве.
— Чего ты на меня-то так смотришь, приятель? Это не я.
— Ну, значит, кто-то другой. — Я покосился на мою бутылку, стоявшую перед ним.
— А-а-а, вот ты к чему клонишь. Ну ладно. — Санни подмигнул мне. — Забыл тебе рассказать, что здесь живет призрак Белы Лугоши[27]. Попрошу Марию дать тебе другую подушку, ладно? Садись.
Я остался стоять. Санни вел себя так, будто это в порядке вещей. Полить газон. Вынести мусор. Воткнуть нож в подушку.
Он постучал наманикюренным ногтем по моей бутылке.
— Кажется, нам придется с тобой обсудить этот вопрос.
— Это уж точно. Я буду делать что хочу, когда захочу, если это не мешает нашей работе. А вы не суйтесь ко мне в комнату, или я перееду в отель за ваш счет.
— Успокойся, приятель. Успокойся. Я знаю, каково это. Сам таким был. — Он задумчиво погладил бутылку. — У тебя будто отбирают то, что дает тебе чувство уверенности. Но я с тобой поделюсь одним секретом, приятель…
— Не стоит.
— Не нужна тебе эта бутылка. Ты и без нее справишься. Знаешь, чему я научился в Бетти-Фордовском центре? Твои проблемы, страхи, то, что тебя больше всего пугает,j— такое не с тобой одним происходит. У всех есть проблемы. Так что не надо себя ненавидеть. Лучше похвали себя. И сядь уже.
Я сел. Он налил мне апельсинового сока из графина.
— Свежевыжатый, из моих собственных апельсинов, никаких химикатов! — Он откинулся, сцепив руки на затылке. — Слушай, у меня в жизни тоже была тяжелая полоса. Я не готов был просить помощи, и от этого было еще хуже. Не хочу, чтобы ты повторял мои ошибки.
— Санни, давайте расставим все точки над «и». Я сюда не на психотерапию приехал. Я приехал писать вашу книгу. Работать. Оставьте меня в покое, или…
— Или что? Откажешься от работы? Давай по-честному, приятель. Я все про тебя выяснил. Тебе нужна эта книга, нужна не меньше, чем мне. Знаешь, какие у меня планы на следующую неделю? Буду ведущим конкурса красоты «Мисс танцовщица Лас-Вегаса» для кабельного телевидения. И все. Один день работы. Эту берлогу я оплатил из старых заработков — тогда-то деньги текли рекой, — а то бы жил сейчас на улице. Мы оба знавали деньки и получше, так что давай не будем морочить друг другу головы, а? — Он смягчился и положил мне на плечо волосатую руку. — Скажи мне, если я лезу не в свое дело…
— Вы лезете не в свое дело.
— …но я хочу, чтобы мы подружились. Для меня это важно. А если для меня это важно, значит, это важно, понимаешь? Мы будем много времени проводить вместе. Я собираюсь рассказывать тебе очень личные вещи. А если я буду выворачивать перед тобой душу, мне нужно ощущать, что и ты тоже со мной откровенен. Мне нужно, чтобы у нас был контакт, понимаешь? Пей свой сок.