В конце лестницы был холл, а в его конце ― дверь, которая, очевидно, вела в комнату Ньютона. Дверь открылась, и оттуда вышла полная женщина с очень грустным лицом. На ней был передник. Она подошла к Брайсу, взглянула на него и сказала:
― Вы, наверное, профессор Брайс. ― У неё был приятный хрипловатый голос с сочным деревенским выговором.
Брайс кивнул, и она проводила его до двери. Он вошёл один, чувствуя, к своему смущению, что дыхание у него сбилось, а ноги стали словно ватные.
В громадной комнате было холодно. От большого, почти непрозрачного эркера, смотрящего на озеро, исходил слабый свет. Казалось, вся комната заставлена разноцветной мебелью озадачивающих оттенков: когда глаза Брайса привыкли к тусклому желтоватому свету, громоздкие силуэты диванов, письменного стола и журнальных столиков окрасились в голубые, серые и блёкло-оранжевые тона. С дальней стены на него смотрели две картины: гравюра с изображением огромной птицы ― цапли или журавля ― и выразительная абстракция в манере Клее[29]. Может быть, это и был Клее. Эти две картины плохо сочетались друг с другом. В углу стояла большая птичья клетка, в которой дремал пурпурно-красный попугай. И, наконец, в комнате был человек ― высокий, худой. Опираясь на трость, он медленно направился к Брайсу. Лица его нельзя было разглядеть.
― Профессор Брайс? ― Голос оказался чистым, приятным, с лёгким акцентом.
― Да. А вы… мистер Ньютон?
― Совершенно верно. Почему бы нам не присесть и не поговорить немного?
Брайс сел, и они несколько минут побеседовали. Ньютон оказался простым и приятным в общении, может быть, с несколько чересчур обходительными манерами, но без тени навязчивости или рисовки. В нём было немало естественного достоинства, и он увлечённо и с пониманием рассказал о картине, которую упомянул Брайс, ― всё-таки это был Клее. Говоря о ней, он на минуту встал, чтобы указать на какую-то деталь, и Брайс впервые как следует рассмотрел его лицо. Это было красивое лицо, с тонкими, почти женскими, чертами и с каким-то непонятным выражением. Тотчас же к Брайсу с новой силой вернулась абсурдная мысль, с которой он забавлялся уже больше года. Он смотрел на странного высокого человека, в тусклом свете указывающего изящным пальцем на мрачную, сотканную из нервных изломанных линий картину, и на миг эта мысль показалась ему не такой уж абсурдной. И всё же она была таковой, ― и когда Ньютон, улыбаясь, повернулся к нему и сказал: «Не выпить ли нам чего-нибудь, профессор Брайс?», иллюзия рассеялась без следа, и логика вновь взяла верх. Бывают на свете люди и более странной наружности, бывали на земле и прежде гениальные изобретатели.
― С удовольствием, ― отозвался Брайс и добавил: ― Я понимаю, что вы очень занятой человек.
― Вовсе нет. ― Ньютон слегка улыбнулся и подошёл к двери. ― По крайней мере, не сегодня. Что вы предпочитаете?
― Скотч. ― Брайс чуть было не добавил: «Если у вас есть», но поправился. Уж у Ньютона-то наверняка есть скотч. ― Скотч с водой.
Вместо того чтобы нажать на кнопку или ударить в гонг ― в этом доме ударить в гонг было бы вполне к месту, ― Ньютон просто открыл дверь и крикнул:
― Бетти Джо! ― и когда она отозвалась, попросил: ― Принеси профессору Брайсу скотч с водой и льдом. А мне мой джин с тоником. ― Он закрыл дверь и вернулся в своё кресло. ― Я лишь недавно приобщился к джину, ― сказал он.
При мысли о джине с тоником Брайс внутренне передёрнулся.
― Итак, профессор Брайс, что вы думаете о нашей стройке? Я полагаю, вы заметили всё это… оживление, когда вышли из самолёта?
Брайс откинулся в кресле, почувствовав себя более непринуждённо. Ньютон был очень любезен, казалось, он искренне заинтересован в том, что скажет собеседник.
― Да, конечно. Всё это выглядит весьма любопытно. Но, по правде говоря, я не знаю, что вы здесь строите.
Ньютон пристально посмотрел на него, а затем рассмеялся.
― Разве Оливер не рассказал вам об этом в Нью-Йорке?
Брайс покачал головой.
― Оливер умеет хранить тайны. Правда, я никогда не просил его быть настолько скрытным. ― Ньютон улыбнулся, и Брайс впервые почувствовал, что эта улыбка вызывает в нём смутное беспокойство, хотя точно не мог сказать, что его тревожит. ― Возможно, именно поэтому вы добивались встречи со мной?
29
Пауль Клее (1879–1940) — немецкий и швейцарский художник, график, теоретик искусства, одна из крупнейших фигур европейского авангарда.