― А что делает Бриннар? В чём состоит его работа?
― Я не знаю. ― Она бросила быстрый взгляд на Брайса, а затем снова уставилась в печь. ― Я думаю, он телохранитель. ― Она снова повернулась к нему, лицо её было озабоченным, встревоженным. ― Знаете, мистер Брайс, он носит с собой пистолет. И вы посмотрите, как он двигается! Он такой проворный! ― Она покачала головой, как это сделала бы обеспокоенная мать. ― Я ему не доверяю, и не думаю, что мистеру Ньютону следует ему доверять.
― У многих состоятельных людей есть телохранители. А помимо этого он что-то вроде секретаря, не так ли?
Она коротко усмехнулась:
― Мистер Ньютон не пишет писем.
― Да уж, думаю, что не пишет.
По-прежнему глядя на обогреватель, она робко спросила:
― Не нальёте ли вы мне чего-нибудь выпить?
― Конечно. ― Брайс поспешно вскочил ― пожалуй, даже слишком. ― Джин?
Она подняла на него взгляд:
― Да, джина, пожалуйста.
Было в ней что-то горестное, и Брайс вдруг подумал, что, наверное, она очень одинока, и, наверное, ей практически не с кем поговорить. Ему стало жаль её ― эту потерянную, старомодную деревенскую жительницу, ― и в то же время он пришёл в восторг от мысли, что она вполне созрела для того, чтобы вытянуть из неё нужные сведения. Достаточно будет умаслить её малой толикой джина, позволить смотреть на огонь и дождаться, пока она заговорит. Брайс улыбнулся собственному коварству.
Когда он доставал бутылку с джином с полки над раковиной, она крикнула из гостиной:
― Не могли бы вы положить в джин немного сахара?
― Сахара? ― Ох ничего себе!
― Да. Ложки три.
― Хорошо, ― ответил Брайс, покачав головой, и добавил: ― Я забыл ваше имя.
В её голосе всё ещё слышалось напряжение ― как будто она пыталась скрыть, как он дрожит, или удержаться от слёз:
― Меня зовут Бетти Джо. Бетти Джо Мошер.
В её ответе было некое кроткое достоинство, ― и Брайс тут же устыдился того, что не запомнил её имя. Положив сахар в стакан и наливая в него джин, он почувствовал ещё больший стыд за то, что собирается её использовать.
― Вы из Кентукки? ― спросил Брайс со всей возможной вежливостью. Он наполнил стакан почти до краёв и размешал сахар.
― Да. Я из Ирвина. Примерно семь миль от Ирвина. Это на север отсюда.
Брайс поднёс Бетти Джо стакан, и она взяла его с благодарностью, стараясь при этом выглядеть сдержанной, что было одновременно трогательно и смешно. Эта женщина начинала ему нравиться.
― Ваши родители живы? ― Брайс напомнил себе, что собирался вытянуть из неё сведения о Ньютоне, а не о ней самой. Почему его мысли всё время отклоняются от главного, от самого главного?
― Мать умерла. ― Бетти Джо отхлебнула джин, задумчиво покатала его во рту, проглотила и зажмурилась от удовольствия. ― Я определённо люблю джин! ― заявила она. ― Папа продал ферму правительству для гидро… гидро…
― Гидропонной станции?
― Точно. Где делают эту противную еду из баков. Так или иначе, папа сейчас на пособии ― в Чикаго, в муниципальной квартире, ― как и я жила в Луисвилле, пока не встретила Томми.
― Томми?
Бетти Джо криво улыбнулась.
― Мистера Ньютона. Иногда я называю его Томми. Раньше я думала, что ему это нравится.
Брайс набрал в лёгкие воздуха и спросил, не глядя на неё:
― Как вы с ним познакомились?
Она отпила ещё один глоток джина, посмаковала его, проглотила. Затем негромко рассмеялась.
― В лифте. Я поднималась на лифте в Луисвилле ― в окружную социальную службу ― и Томми тоже был там. Какой же он был странный! Мне это сразу бросилось в глаза. А потом он сломал ногу прямо в лифте.
― Сломал ногу?
― Вот именно. Звучит ужасно забавно, но это именно так. Этот лифт оказался для него чересчур. Если б вы знали, какой он лёгкий…
― Лёгкий?
― Да, лёгкий. Вы могли бы поднять его одной рукой. У него кости не прочнее птичьих. Говорю вам, он странный. Господи, он хороший человек, и такой умный, и богатый, и такой терпеливый. Но, мистер Брайс…
― Да?
― Мистер Брайс, я думаю, он болен, очень болен. Телом болен ― боже мой, видели бы вы, сколько таблеток он глотает! ― и с головой у него… что-то неладно. Я хочу помочь, но не знаю, с какой стороны подступиться. А врачей он к себе и близко не подпускает. ― Бетти Джо допила свой стакан и наклонилась вперёд, как будто для того, чтобы посплетничать. Но на лице её была печаль ― печаль слишком искренняя, чтобы быть фальшивкой для оправдания сплетен. ― Мистер Брайс, мне кажется, что он вообще никогда не спит. Я с ним уже почти год и я никогда не видела его спящим. Он просто не человек.