– Может быть, тебе необходимо было его повторить или что-то в этом роде?
– Что повторить?
– Прошлое.
Он наклонился вперед и спросил, можно ли ему завязать шнурок на моем левом ботинке. Он развязался, пока мы шли. Унижению моему конца не было. Вальтер был добр ко мне и выслушал мою исповедь без осуждения. С незнакомцами так часто бывает, может быть, потому, что между вами не стоит никаких историй из прошлого. Я поднялся на ноги и, не дожидаясь Вальтера, зашагал вперед. Понятия не имел, куда направляюсь, просто мне не хотелось, чтобы он увидел мои слезы. Не успел я приехать, и вот он уже таскает мои вещи и завязывает мне шнурки. А теперь я еще и разрыдался. Вальтер догнал меня, успев на ходу снять очки. На его переносице там, где дужка раньше впивалась в кожу, осталась неглубокая бороздка.
– Эй, Сол, подожди меня.
Он подошел к какой-то женщине, которая несла в руках деревянный ящик. Внутри оказалась цветная капуста. Вальтер перекинулся с женщиной парой фраз на диалекте, которого я не понимал. Наверное, хотел дать мне время незаметно вытереть слезы. Но проблема была в том, что мои глаза высыхать не желали. Я все тер их и тер, а слезы продолжали катиться градом. И мне было до смерти стыдно, что я приволок свои горести за собой в ГДР. Будто бы это могло мне помочь. Вот бы поблизости оказался мой друг Джек, обожавший подчищать за всеми тарелки. Я бы с радостью угостил его своими печалями. Вальтер, не менее красивый и интеллигентный человек, чем скупердяй Джек, в плане широты души был полной его противоположностью. Правда, он, конечно же, не был таким стильным и напористым. Постепенно я начал понимать, что он говорил женщине с ящиком. Кажется, речь шла о вишнях. Вальтер рассказывал, что на участке возле их семейной «dacha» росло вишневое дерево. Еще он сказал, что пытался в этом году вырастить цветную капусту, но у него ничего не вышло. Все всходы погибли. Женщина смотрела куда-то поверх моей головы, но я отчего-то знал, что на самом деле она наблюдает за мной. Я махнул ей рукой. Но она не ответила, и выражение лица ее не изменилось. Мне вдруг пришло в голову, что для нее заводить знакомство с приезжим с Запада могло быть опасно. Вдруг кто-то донесет, что она мне помахала? За время прогулки мне ни разу не встретились на улицах Берлина нищие, торчки, сутенеры, воры или бездомные. Но взгляд этой женщины и изгиб ее алых губ меня поразили. Я задумался, что ценнее: не бояться за свой бумажник или иметь возможность без страха помахать незнакомцу на улице? Видимо, Вальтер хорошо знал эту женщину, потому что на прощание он поцеловал ее в щеку, а она дала ему кочан капусты. Вальтер достал из кармана пальто красную авоську, бросил в нее капусту и повесил сумку на плечо.
– Неплохо выгляжу? – прокричал он мне.
Мы пошли дальше. Боль в желудке слегка притупилась, и мне стало легче. Я начал расспрашивать Вальтера о его даче. Он рассказал, что подумывает завести пчел, а потом предложил мне съездить туда вместе на выходные, чтобы я смог увидеть все собственными глазами.
– Спасибо, с большим удовольствием. – Идти нам, видимо, было еще далеко. И я спросил, почему его сестру зовут Луна.
– Луна – источник света. А Луна – источник света для моей матери. Ее старшая дочь умерла во младенчестве.
На этих словах что-то больно кольнуло у меня внутри. И боль эта всколыхнула все иные горести. Словно бы где-то, в самом центре моего существа, находился пруд моих несчастий. И луна отражалась в его черной воде. Замечательно: всю дорогу я либо хромал, либо плакал. Отлично началась поездка!
– Тут неподалеку есть бар, – сказал Вальтер. – Но сначала мне нужно занести капусту. – Он завел меня во внутренний двор старинного каменного здания и попросил подождать у лестницы.
И вновь я сидел на ступеньках. Ну, на этот раз хотя бы сам себе завязал шнурок. На каменных стенах дома виднелись следы от пуль, оставшиеся там со времен войны. Мой отец, штукатур по профессии, в два счета нашел бы работу в ГДР. В голове у меня отчего-то снова всплыл рассказ Вальтера о кривой вишне, что росла возле дома у него на даче. Я находился в Восточном Берлине, сидел на каменных ступенях лестницы во внутреннем дворике, но перед глазами моими мелькали образы из какой-то другой жизни, другого времени. Все они были черно-белые, как фотографии Дженнифер. Деревянный домик на Кейп-Коде, в Америке. Сколоченный из сосновых и кедровых досок. Огромный камин внутри. Ставни на окнах. И где-то там, в этом доме, Дженнифер с непривычно белыми волосами. В ушах у меня смешивались крики чаек, носившихся над заливом Кейп-Код и круживших над Шпрее в Восточном Берлине. На лестнице появился Вальтер. В руках у него был маленький игрушечный поезд, вырезанный из дерева.