- Нехорошо... При чем тут жалобная книга, молодой человек? Девушка все правильно сделала... Вы давайте проходите, не задерживайте очередь. - И он грубо потеснил Тимофея плечом.
- Что толкаетесь! - возмутился Тимофей. Но мужчина в кожаном пальто сделал вид, что не слышит, и, перегнувшись через прилавок, принялся что-то тихо объяснять продавщице. Та расцвела, закивала и начала старательно и деликатно нарезать тонкие пластики розовой ветчины от окорока, хотя на подносе еще лежало несколько размочаленных кусочков - таких же, какие она только что завернула Тимофею. Аккуратно нарезанные ломтики легли на весы; Тимофей заметил, что продавщица отвешивает тоже двести граммов.
Решение пришло мгновенно. Когда продавщица протянула аккуратный пакетик мужчине в кожаном пальто, Тимофей мысленно скомандовал: "Время, остановись..." Потом осторожно извлек из пальцев оцепеневшей продавщицы пакетик с ветчиной, вставил на его место свой с обрезками, взял с подноса ломтик белого ветчинного сала, сунул в открытый рот продавщицы, поддал плечом кожаное пальто и, лавируя среди неподвижных людских фигур, направился к выходу.
Проходя мимо кассы, он случайно заглянул внутрь и увидел пачки крупных купюр в выдвинутом ящике кассового аппарата. Застывшая кассирша рассматривала на свет пятидесятирублевку, только что полученную от накрашенной женщины в замшевом пальто.
У Тимофея перехватило дыхание. Он остановился и заглянул поверх стеклянной перегородки в кассу. Денег было очень много, и достаточно было протянуть руку, чтобы взять их, а потом уйти спокойно и безопасно... Все эти люди вокруг были сейчас персонами музея восковых фигур.
"Что со мной происходит, - думал Тимофей, тяжело дыша. Что же это я? Да разве возможно такое? Никогда!.. Ни за что и никогда!".
И он стремительно выскочил из магазина и побежал по улице, петляя между неподвижными людскими фигурами. Только через три квартала в небольшом сквере он остановился и шепнул:
- Ну, время, давай, иди нормально...
Призрачный мир вокруг снова ожил, а Тимофей в изнеможении присел на скамейку, смертельно перепугав какую-то бабушку, гревшуюся на осеннем солнце. Старуха никак не могла сообразить, откуда взялся этот рыжий в черном плаще с бледным, без кровинки лицом и остановившимся взглядом. Она осторожно отодвинулась на самый край скамейки, перекрестилась, косясь на Тимофея, потом на всякий случай перекрестила его и, убедившись, что он все-таки не исчезает, кряхтя встала и поплелась к другой скамейке, от греха подальше.
* * *
Поразмышляв на бульваре, Тимофей решил, что теперь самое время попробовать сдать экзамен по теормеху. Поэтому вечером он отправился в институт и прежде всего зашел в вечерний деканат.
Замдекана Аким Акимыч Кнутов был на своем месте. Отчитывал очередного хвостиста. Дождавшись очереди, Тимофей присел к столу Акима Акимыча и молча положил перед ним листок бумаги.
- А, Иванов, - поднял на него глаза замдекана. - На отчисление?
- Что вы, Аким Акимыч! Я насчет теормеха...
- Сколько можно? Роза Львовна и слушать не хочет...
- Подготовлюсь, Аким Акимыч. Честное слово...
- Не знаю, не знаю... Даже если и выдуришь у нее т-ройку, дальше-то что будет? Сессия на носу.
- Подготовлюсь, Аким Акимыч. Я сейчас мало пропускаю.
- Мало, мало, - повторил замдекана, роясь в своих бумагах. Ну конечно... Вот, пожалуйста; коллоквиум на прошлой неделе опять прогулял?
- Так получилось, Аким Акимыч. Целая история...
- У тебя, Иванов, вечно истории. Не одно, так другое... Нет, знаешь, я тебя на отчисление представляю. Сколько можно? Третий год на третьем курсе.
- Этот год будет переломным, слово даю.
- Все это ты проректору скажешь. Я больше не могу... У меня такие, как ты, вот где сидят. - И Аким Акимыч похлопал ладонью по своей худой шее.
- Аким Акимыч...
- Все, кончен разговор. Послезавтра придешь на прием к проректору.
Зазвонил телефон. Аким Акимыч взял трубку. Тимофей сидел совершенно растерянный, низко опустив голову. Что же теперь делать? Проректор с ним и разговаривать не станет. Подпишет отчисление, и конец. Может, рассказать Акиму Акимычу про бандитов и про часы? А зачем? Скажет, что к теормеху это отношения не имеет, и вообще, скажет, последний срок сдачи был не на прошлой неделе, а месяц назад. И, в общемто, это правильно... А может, рассказать ему про свое удивительное свойство, открывшееся на прошлой неделе? Но Тимофей тотчас прогнал эту мысль. Про такое лучше не рассказывать... Да и не поверит никто. Или подумают, что рехнулся... А что?.. Запросто могут подумать... Выхода явно не было; Тимофей тяжело вздохнул и поднял голову, намереваясь встать. Он заметил, что Аким Акимыч, прижав трубку левой рукой к левому уху, смотрит на него как-то странно. Видимо, сообразив, что Тимофей хочет уйти, Аким Акимыч, отрицательно затряс лохматой головой и ткнул указательным пальцем в крышку стола. Жест этот означал только одно - сиди... В душе Тимофея снова затеплилась надежда, и он стал прислушиваться к телефонному разговору. Но реплики Акима Акимыча были настолько отрывочны, что ничего понять было нельзя:
- Да... Нет... Может быть... Ну, не совсем олух... но около того... Понял... Понял... Не знаю... Тройки и то не с первого раза... Сейчас... Сейчас...
Тимофей подумал, что слова замдекана могут с равным основанием относиться и к нему и ко многим еще... Надежда снова начала угасать, но тут Аким Акимыч вдруг прервал разговор, и, прикрыв трубку ладонью, тихо спросил Тимофея:
- Вы где сейчас работаете?
Тимофей сказал, и Аким Акимыч тотчас повторил это невидимому собеседнику. Видимо, речь шла все-таки о Тимофее, и он снова с надеждой уставился на замдекана, стараясь не проронить ни слова.
На этот раз Аким Акимыч долго молчал, слушал, что говорилось на другом конце провода. Иногда он хмурился и раскрывал рот, но невидимый собеседник не позволил прервать себя. Только один раз Аким Акимыч громко сказал - "хм" - и с сомнением покачал головой. Потом он стал кивать и наконец сказал:
- Ясно... Все понял... Сделаем. - И положил трубку.