Сомнения одолевают. Но, должно быть, это для меня слишком сложно. Я просто не понимаю -
Но я отклонился в сторону. А возвращаясь к Мэми,
скажу:
Похоже, для нее моя роль в доме сводится к тому, что я оплачиваю счета, и разрезаю утку, и привожу в порядок плиту, и вывожу из гаража ее автомобиль, чтоб она могла ехать на дамскую вечеринку с бриджем. Мало того, с недавних пор мы к тому же стали ссориться самым безобразным образом. Вот тебе пример.
После женитьбы мы завели собак, и мне всегда нравилось иметь в доме хорошую собаку. Кажется, есть с кем поговорить, когда возвращаешься в пустой дом, - пес сидит я слушает, пока ты объясняешь ему разные вещи, и словно понимает] Но лет шесть назад, когда у нас случайно не было собаки, кто-то подарил миссис Шмальц, то есть Мэми, очень дорогую кошку по имени Минни, может, и не совсем чистокровную ангорскую, но все же отличной породы.
Хотя я и понимал, каких бешеных денег она стоит, но никогда мне эта чертова кошка не нравилась!
Еще, знаешь, была у нас канарейка, драгоценная маленькая канарейка по имени Дики, настоящая, доподлинная канарейка с гор Гертц, и такая разумная - некоторые говорят, канарейки «е бывают разумные, «о я тебе скажу, эта канарейка меня узнавала: стоило мне подойти к клетке, и она начинала петь, словно говорит со мной.
Для меня это была настоящая отрада. Как раз тогда у нас не было собаки - я искал чистокровного английского сеттера и никак не мог найти за сходную цену.
Но вот что удивительно. Мы кормили эту. кошку до отвала - что и вспоминать, сколько мы перевели денег на молоко и мясо для нее, - но все равно ей обязательно хотелось достать эту бедную канарейку. Она все время крутилась под клеткой и поглядывала на Дики кровожадными глазами, и когда кто-то (я всегда думал, это сделала сама Мэми, а не горничная), когда кто-то оставил стул как раз под клеткой, Минни вспрыгнула на стул, а оттуда наилучшим образом махнула прямо к клетке.
Конечно, мы с Мэми тогда крупно поговорили.
И к тому же эта паршивая кошка совсем неприветлива, по крайней мере со мной.
Я, бывало, говорил Мэми: «Ну, чем эта дурацкая кошка оправдывает свое существование? Думаешь, мы посланы в этот мир, чтобы бездельничать, развлекаться и жить за чужой счет?»
Нипочем не хотела сидеть у меня на коленях, ну, ни в какую. Я до того разозлился на эту кошку, что хорошенько ей наподдал разок-другой, когда поблизости никого не было, - видит бог, я поставил ее на место, - и тем не менее она не стала приветливее.
И мы часто о них говорили, о кошке я1 канарейке, одна напоминала о другой -
Знаешь, как это бывает.
А когда я упомянул о новой собаке, какое! Мэми и слушать меня не стала, ведь собака может напугать ее милую крошку, важную чертову кошку, убийцу канареек!
Но я решил показать, кто же хозяин в доме. Но несколько месяцев все шло по-старому, и я ничего не предпринимал, чтобы раздобыть собаку, но вот как-то -
Помню, будто это вчера было. Поехал я в сельский клуб сыграть несколько партий в гольф - там как раз были Джо Минчин, король машинного оборудования, Виллис Иджемс, наш ведущий или один из ведущих торговцев скобяным товаром, и парень по имени Джордж Бэббит, великий посредник по продаже недвижимости.
Но домой я возвращался один, и, помню, в машине была какая-то неполадка, барахлил мотор. Я не мог попять, в чем дело, останавливаю машину у обочины - была поздняя осень, - поднимаю капот и стараюсь найти неполадку, но слышу тут, кто-то жалобно скулит, смотрю вниз, а там прелестный водяной спаньель, еще не старый, лет двух или, пожалуй, двух с половиной, сидит и смотрит на меня так жалостливо - право же, это было страсть до чего жалостливо. И поднял лапу, как будто она поранена.
«Ну, в чем дело, старина?» - говорю ему. А он смотрит на меня, да так разумно. Ей-богу, я сразу полюбил проклятую дворнягу! Ну, короче говоря, осмотрел я его лапу: он ее, похоже, поранил о битое стекло, но не сильно. По счастью, в машине у меня в дверном кармане были старенькие, но чистые тряпки, так что я сел на подножку и перевязал псу лапу, а пока перевязывал, заметил, что собака-то превосходная и никакого ошейника на ней нет. А когда я кончил, он, черт возьми, прыг ко мне в машину, словно тут егои место.
«Ну, кем ты себя считаешь? - спрашиваю его. - И что собираешься делать, старый налетчик? Украсть мою машину? У бедного папаши Шмальца украли машину», - так я говорю.
А он свернулся себе на заднем сиденье и в ответ виляет хвостом: мол, ты продувная бестия, но я-то знаю, где мне лучше.
Ну, я посмотрел в обе стороны: вроде бы никто и не хватился собаки, у дороги виднелись только два домика, и когда я привел машину в божеский вид - оказалось, все дело было в карбюраторе, - я подъехал к этим домам, но там никто не слыхал, что пропала собака. Я и думаю: «Нехорошо оставлять здесь старину Джеки». Так я назвал пса, так и зову его до сих пор. «Нечего оставлять его здесь,- подумал я,- еще задавят, чего доброго, а вернемся домой, я дам объявление, и, может, отыщется хозяин».
Когда я приехал, Робби - ты же помнишь, Уолт, моего мальчишку,- так вот, Робби пришел в восторг от этой собаки не меньше моего, но Мэми расфыркалась, мол, пес этот напугает ее чертову кошку Минни. Но она по-
зволила мне держать Джеки, собаку, в гараже, пока за ней не придут по объявлению.
Ну, я дал объявление раз, другой.
Нет, по правде, кажется, я поместил только одно объявление, потому что я сказал себе: «Джеки - это настоящая мужская собака, и если хозяину до нее дела нет, пусть не ждет, что я буду его разыскивать!»
Во всяком случае, никто не откликнулся, и через неделю Мэми спохватилась, что у нас появилась собака, которая не подружится с ее кошкой. Только эта Минни важно вышла на лужайку посмотреть, нельзя ли сцапать парочку воробьев, как Джеки, у которого уже зажила лапа, заметил ее, и, послушай только, ты бы лопнул от смеху: он загнал ее прямехонько на вяз и, ей-богу, не давал спуститься!
Ну, тут началось бурное индейское собрание с Женой Большого Вождя и не предвиделось никакой трубки мира. Она увела меня в дом, подальше от Робби, который меня бы поддерживал, и стала носиться взад-вперед по гостиной на диком мустанге, поражая томагавком бедные жертвы, то есть меня, и крича: «Лоуэл Шмальц, я тебе говорила, и не раз, а все сто раз, что Минни - очень чувствительная и породистая кошка, и я не желаю, чтоб эти жуткие собаки расстраивали ей нервы. Найди законного владельца этого ужасного пса и отдай его назад».
«Кого, - говорю,- назад? Владельца?» А сам усаживаюсь в кресло и зажигаю сигару, будто все это меня забавляет, и, что б она там ни делала, чего бы ни говорила, меня ей не разозлить. И, конечно, я ее поддел: «Кого, - говорю, - назад? Владельца?»
«Ты отлично понял, что я хочу сказать,- говорит.- Немедленно отыщи владельца этого жуткого пса!»
«Прекрасно! - говорю.- Конечно, я пока только успел поместить большое объявление в «Адвокат-тайме», а у этой газеты больше тираж, чем у любых двух газет в наших краях, вместе взятых, - по крайней мере, так они утверждают, и я исследовал этот вопрос и готов с ними согласиться. Но, конечно, этого недостаточно. Ладно, я возьму Джеки под мышку и отправлюсь хоть сейчас. Давай-ка посмотрим: в Зените и соседних городках, в радиусе примерно двадцати - тридцати миль от городской ратуши, около шестисот тысяч жителей, и все, что мне надо сделать, - это постучаться к каждому и спросить: «Эй, мистер, ваша собака?» Только и всего».
«Но ты ведь можешь отвезти этого жуткого зверя туда, где его нашел, и там оставить»,- говорит она.
«Могу, но не отвезу, - отвечаю ей напрямик. - Не хочу, чтоб его переехал какой-нибудь проклятый растяпа-автомобилист. Это ценный пес»,- говорю.
«Он просто урод и жутко грязный. В жизни не видела такой грязнющей собаки»,- говорит.
«О да, конечно, - говорю.- Если исключить тот факт, что это водяной спаньель, а водяные спаньели, даже если они сейчас и не так модны, как коккеры, или жесткошерстные терьеры, или эрдельтерьеры, славятся как самые чистоплотные собаки в мире. За исключением этого, ты кругом права».