Но Делмерина пришла в восторг от Нью-Йорка, и, бог мой, до чего эта девчонка ныла, приставала и канючила-
Ей хотелось побывать в одном из этих ночных клубов. Я ей все толковал, что целый день, пока мне приходится в поте лица вести переговоры с разными фирмами, они с матерью могут развлекаться - пойти на утренник или побродить по магазинам (хотя я и не советовал им накупать слишком много - «Подожди, - говорил я,- пока вернемся домой! Ведь у нас магазины такие же современные, как и в Нью-Йорке»). Но она не унималась, и в общем-то мать ее поддерживала, и как-то вечером я повез их в отличный ночной клуб, мне рекомендовал его рассыльный при отеле, смышленый парнишка, город знал вдоль и поперек.
Ну, думаю, пропал вечер, но, должен признать, ошибся. Не то чтобы там не драли втридорога, и, само собой, нечего ходить по таким местам больше раза-двух в год, но какое же это местечко!
Сначала мы были немножко обескуражены. Подкатываем к дому в районе Пятидесятых улиц, на вид - дом как дом, и везде темно.
«Не может быть, чтоб это самое место»,- говорю я водителю такси.
«Да нет, это самое, - говорит.
«А вы уверены?»
«Спорю на что угодно,- говорит,- не вас первых сюда привожу. Вы только позвоните - вон, внизу - вас и впустят».
Ну, думаю, он свое дело знает; так что все мы - жена, Делмерина и я, выбрались из такси, и я нажал звонок внизу - они называют это полуподвал, а на самом-то деле это нижний этаж, таких домов, знаете, в Нью-Йорке было много, теперь-то их сносят и строят современные многоквартирные - а то были дома из серого камня, к парадной двери надо подняться по ступенькам, а дверь в этот полуподвал была под ступеньками, в общем-то на уровне мостовой, всего на ступеньку - две ниже, чем мостовая, никак не больше, это я точно помню; и была там железная решетчатая дверь, но, как я уже сказал, никаких огней, ничего, что мы могли бы увидеть, и я подумал, уж не ошибся ли водитель -
Но когда я позвонил, почти сразу отворилась дверь, и показался малый в презабавной форме,-ей-богу, ну, просто адмирал английского флота,- я и спрашиваю: «Это Нувель Дезир?»-я искал клуб с таким названием-«Это Нувель Дезир?»-спрашиваю.
«Да, но я не имею удовольствия знать вас в лицо», - говорит он,- знаете, несет какой-то такой напыщенный вздор.
Ну, я стал над ним подшучивать - сказал, что не так уж трудно припомнить мое лицо, если постараться. Делмерина - она стояла у меня за спиной, и должен сказать, хотя о дочери, конечно, я не могу судить беспристрастно, но на ней было легкое лиловое платье с блестками и золотые туфельки, и выглядела она не менее элегантно, чем другие дамы, да и жена моя для Среднего Запада не такая уж замарашка, и -
Значит, Делмерина стоит у меня за спиной и шепчет мне на ухо: «Па, не надо так смеяться над слугами».
Но я знал, что этот парень в форме не простой слуга, и хотел показать ему, что Веселая Жизнь мне не в новинку (конечно, на мне был вечерний костюм) и -
Ну, в общем, он подзывает помощника управляющего, такого приятного «а вид субъекта в вечернем костюме; лицо у него смуглое - видно, итальянец,- но выговор приятный.
И он объясняет, что Нувель Дезир - это клуб, пускают они только своих членов, но я представил ему жену и Делмерину, рассказал, что мы из Зенита и пробудем в городе не больше недели, и вынул карточку ордена Лосей, - тут он нас хорошенько оглядел и сказал, может, ему удастся все устроить - с членов клуба берут двести монет в год, но нас, в конце концов, оформили на одну неделю за пять монет с носа.
Так что мы спокойненько вошли, а там -
Может, снаружи и не было видно огней, зато внутри, вот это да! Великолепие такое, - ну просто бал у Вандербильдов. Зал был на весь первый этаж, а кухня и все прочее, видно, внизу, в полуподвале -
Вот забавная штука: этот помощник управляющего - мы с ним быстро сошлись, он предложил звать его Ником, а я - пусть зовет меня Лоу, но он сказал - это против правил - так вот, Ник открыл мне, что, может, и вам, джентльмены, будет в диковинку: оказывается, они все готовят на электричестве!
Значит, такой был бальный зал. Стены до половины затянуты красным атласом или шелком, а по нему разбросаны, как сказал Ник, украшения Современного Искусства: разные там зигзаги и большущие цветы и все это золотое; а повыше - гирлянды цветов. Я заметил, что цветы искусственные, но трудно было в это поверить, пока их не потрогаешь: на вид совсем как живые. Некоторые столы стояли в кабинках, вроде бы как в беседках, увитых виноградом. А в конце зала были желтые мраморные колонны - на вид доподлинный мрамор, хотя на самом деле навряд ли - а перед ними играл джаз - и послушайте, ребята там были, что надо, все негры, но каждый, Ник мне потом шепнул, с первоклассным музыкальным образованием. А уж саксофон- я вам вот что скажу: если есть кто лучше него в оркестре Поля Уайтмена, хотел бы я его послушать - тот парень мог извлекать из саксофона любые звуки: то тебе кажется, это воет сирена в тумане, а то мычит больная корова, да все что хочешь.
Прежде, чем мы уселись за столик - народу было еще немного, - Ник отвел меня в сторонку и шепнул, что на втором этаже у них настоящий бар, как в прежние времена, и, может, ему удастся устроить, чтоб я поднялся наверх и получил немного спиртного. Правила клуба, так он по крайней мере сказал, предписывают всем покупать вино за столиком, и подают первоклассное шампанское, но все же это не то, что настоящее виски, - так он сказал.
Короче говоря, он ушел и все устроил, и мы смогли подняться в бар.
Я-то собирался заказать для Делмерины и ее матери имбирного пива, но похоже, там ничего безалкогольного не держали; и потом Делмерина подняла шум.
«Хочу коктейль, - заявляет, - да и маме, честно говоря, тоже хочется. Может, мы уже больше никогда и не попадем в ночной клуб. И потом ты же дома давал мне пригубить коктейль. Только подумай, что скажут мои подруги, когда узнают, что я была в ночном клубе и не попробовала там коктейля. Я уже,- говорит,- не маленькая».
Тут я уперся и стал уверять, что ее мать вовсе не хочет пить - моя жена всей душой верит в сухой закон}- но на сей раз она, черт подери, вовсе меня не поддержала, наоборот, захихикала и говорит, что не прочь попробовать, в виде исключения. И если без лишних слов, все мы взяли по коктейлю - Мэми и Делмерина бронкс, кажется так, а сам я заказал сначала мартини, а потом говорю: «Ей-богу, возьму-ка я лучше манхэттен. Вот уж пять лет, как не пробова.л манхэттен». Ну и выпил манхэттен. А там еще украдкой хватил два виски с содовой, пока Мэми с девочкой ходили в туалет, и почувствовал, что здорово набрался за этот великолепный, чудный вечер.
Я и хочу сказать: что там ни думать о Нью-Йорке, а вечерок мы провели что надо.
Ник устроил нам столик почти у самой площадки для танцев.
Мы осмотрелись: народу стало прибьивать, и все люди приятные. Делмерина говорит: «Ох, был бы тут. хоть один знакомый, а то мне не с кем танцевать, папа, кроме тебя». Я стал толковать ей, что меня, черт побери, считали в Сельском клубе совсем неплохим танцором, как вдруг - вот тебе на! Да, сэр, я слышу знакомый голос и вижу Сэма Гирштейна из зенитской фирмы готового платья «Мамонт» - я частенько встречал его в Спортивном клубе.
Меньше чем кого бы то ни было мне хотелось увидеть Сэма. По правде говоря - это, конечно, между нами, - у него не слишком-то чистая репутация дельца, и до меня доходили очень даже подозрительные слухи, насчет его секретарши. А все-таки - знаете, каково это вдали от дома - особенно в Нью-Йорке, где все такие надменные ледышки: приятно увидеть знакомое лицо.
И мы приглашаем Сэма за наш столик, и он, надо отдать ему должное, настаивает, что за свое вино будет платить сам, а потом заказывает еще. А уж танцевать-то он умел. Наружность его мне никогда не нравилась - слишком смуглый и смазливый, такие большие черные глаза не к лицу настоящему мужчине, но он отлично кружил Делмерину и даже жену по этому старинному паркету. И я, после того как хлебнул шампанского, не стал бы из себя выходить, если б ему вздумалось поцеловать Делмерину -
Понимаете, не то чтоб он позволил себе что-нибудь такое; вел он себя как настоящий джентльмен; и один раз, когда я танцевал с Мэми и поскользнулся - слишком уж скользкий у них там паркет, - Сэм подхватил меня и не дал мне упасть.