Человек-луч

Ляшенко Михаил Человек-луч

М.Ю. ЛЯШЕНКО

ЧЕЛОВЕК-ЛУЧ

Мог ли когда-нибудь ученик четвертого класса "Б" Третьей майской средней школы Леонид Бубырин, или попросту Бубырь, страстный любитель хоккея и непробиваемый вратарь дворовой команды, даже в мыслях представить, что станет не только свидетелем, но и одним из участников изумительного научного эксперимента - превращения человека в пучок квантовой энергии и воссоздания его вновь на расстоянии десятков тысяч километров! А началась эта история всего-навсего с ...обыкновенной картофелины, неожиданно появившейся на Ленькином столе, когда тот самым будничным образом решал простую арифметическую задачу...

Глава первая

КАРТОШКА "АГ-181-ИНФ"

Семь городов Греции - Смирна, Родос, Хиос, Аргос, Колофон, Саламин, Афины - столетия ссорились и даже дрались друг с другом за честь называться родиной великого певца - Гомера... Двадцать городов Италии спорили о том, где именно родился Христофор Колумб, и каждый из двадцати городов неопровержимо доказывал, что Колумб родился вот здесь, в этом самом городе, а все остальные девятнадцать городов просто жалкие врунишки... И, хотя место и время рождения Юрия Сергеева известны сейчас любому жителю земного шара, все-таки более ста городов и поселков всех пяти континентов по сей день спорят, где началась его история. Немаловажными данными по этому вопросу располагает Леонид Бубырин, лицо, вполне заслуживающее доверия. Его хорошо знают не только в четвергом классе "Б" Третьей майской средней школы, но и по всей улице Карла Маркса. Леонид Бубырин и его друзья Павел Алеев, Нина Фетисова и многие другие приводят веские доказательства того, что история Великого Открытия и Великого Подвига началась во вторник, 17 декабря, в городе Майске, в доме № 3 по улице Карла Маркса, в квартире № 43, где живет Леонид Бубырин, почему-то прозванный Бубырем. В это утро после многих пасмурных дней ленивое зимнее солнце вышло наконец погулять, и ранние солнечные зайчики весело прыгали по комнате. Необыкновенного здесь не было ничего, но корпеть в такой день над арифметикой становилось просто невыносимо. Леня Бубырин, человек разумный, давно выскочил бы во двор, но рядом, неподвижная, как скала, сидела мама. В ее упорном молчании и непроницаемом лице было что-то такое, что заставляло Бубыря протестующе сопеть, но, в общем, помалкивать. - Ну? - изредка говорила мама. - "В саду пятьсот восемьдесят шесть яблонь... - подумав, начинал сердито шептать Бубырь. - Это на сто тридцать восемь деревьев больше, чем груш, и на девяносто пять деревьев меньше, чем вишен... - Сделав большую паузу и тяжело вздохнув, он дочитывал с некоторым удивлением в голосе: - Сколько всего деревьев в саду?" Мама испытующе устремляла на него требовательные глаза, но Бубырь молчал, упорно и внимательно всматриваясь в чистый лист тетради, или загадочно обозревал снежную даль за окном. Ну какие там груши и вишни зимой! Вот если б задача была о пропущенных и забитых хоккейных шайбах, тут он сообразил бы в два счета!.. А что это значит - в два счета? Поразмышляв об этом, Бубырь начал гадать, с каким счетом "Химик", знаменитая хоккейная команда города Майска, выиграет у кировского "Торпедо", своего ближайшего соперника. Лицо Бубыря сохраняло при этом такое озабоченное, вдумчивое и даже скорбное выражение, что мама начала сочувствовать своему сыну, а он в это время уже вспоминал, внутренне ликуя, обо всех прошлых славных победах "Химика". Из окон третьего этажа, где помещалась квартира Бубыриных, виден был небольшой чистенький сквер, где, по пояс в снегу, зябко вздрагивали тонкие кустики. На дорожке, то прижимая носы к талому снегу, то подпрыгивая, как серые пружины, захлебывались радостным лаем и весело косили глазами по сторонам два длинноногих щенка - будущие грозные овчарки. Передними на четвереньках, взбивая валенками лежалый снег и взвизгивая от восторга, лаял малыш лет четырех. Девочка чуть побольше тащила его из снега, а на скамейке совсем еще молодые мамы, привалившись друг к другу, хохотали, смущенно и гордо поглядывая на прохожих. За сквером, а также направо и налево были видны дома, люди, грузовики; на бетонной площадке стоял яркий, новенький вертолет, готовясь к очередному рейсу Майск - Горький. Из огромного самосвала грузили в вертолет какие-то ящики, а по улице бежал плечистый, рослый парень, боясь опоздать на посадку. "Бычок!" - радостно вздрогнул Бубырь, вспомнив своего любимца - капитана хоккеистов "Химика". Но, присмотревшись, убедился, что это вовсе не Бычок... - Ну? - грозно произнесла мама. Бездействие и слишком долгое молчание, а главное - счастливая улыбка, мелькнувшая некстати на пухлой физиономии Бубыря, вызвали у нее нежелательные сомнения. И Бубырь трагически зашептал, заткнув пальцами уши: - "В саду пятьсот восемьдесят шесть яблонь... Это на сто тридцать восемь деревьев больше, чем груш..." - "...и на девяносто пять деревьев меньше, чем вишен". - Мама, кажется, начинала сердиться. - Это я слышу в седьмой раз. Что дальше? - "Сколько всего деревьев в саду?" - голосом невинным и полным задумчивости неторопливо выговорил Бубырь. - Вот это я и хотела бы наконец выяснить! - крикнула мама. - Вынь карандаш изо рта! Но маминому любопытству пришлось остаться неудовлетворенным. Не успел Бубырь вынуть карандаш изо рта, как в воздухе что-то сверкнуло, слабо щелкнуло, и тотчас по блестящему и чистому листу классной тетради в клеточку покатилась большая розовая и, кажется, хорошо вымытая картофелина, которой здесь вовсе нечего было делать. - Тю! - удивленно сказал Бубырь. - Это что такое? - закричала мама. - Картошка, - сказал Бубырь, вытаскивая из-под картофелины свою тетрадку и с удовольствием убеждаясь, что особых повреждений нет. - Сырая... Прицелившись, он щелкнул картофелину, которая смирно посматривала на него белыми глазками. - Я хочу знать, откуда взялась эта картошка! - рассердилась мама. - Что все это значит? - А я сам не знаю, - поспешил отмежеваться Бубырь. - Безобразие! Я вечно нахожу в твоих карманах куски пирога, булки, даже колбасу! - с негодованием продолжала мама. - Посмотри на свой живот! (Бубырь немедленно последовал этому совету.) Над тобой и так все смеются! Но чтоб таскать сырую картошку... - Мама, - очень серьезно и убедительно сказал Бубырь, - честное слово, я ее не таскал. Мама внимательно посмотрела на своего сына и подумала, что он как будто говорит правду. - Тебе известно, что чудес не бывает? Бубырь пренебрежительно фыркнул и пожал плечами, как убежденный реалист. При этом он несколько покривил душой. Конечно, он не верил в чудеса и с презрительным сожалением посмотрел бы на младенца, еще верящего в подобную ерунду, но когда он раскрывал толстую книгу русских сказок или арабские сказки, то, увлеченный чудесными вымыслами, он с душевным трепетом следил за приключениями героев, веря в те минуты и в небывалые происшествия, и в чудесные превращения... Может быть, и эта картофелина из сказки? Мама задумчиво протянула руку и взяла картофелину. Это был чистый, крепкий и довольно увесистый экземпляр из тех, которые попросту называют "рассыпухой". Мама перевернула картофелину другой стороной и тотчас слабо вскрикнула. - Что ты? Что? - Бубырь на коленках прополз по столу, через тетрадку, заглядывая на картофелину сверху. - Что там такое? - Тут... тут буквы!.. - выговорила мама. - Буквы? - Бубырь от восторга едва не свалился со стола. - Где? Дай! Мама повернула к нему картофелину, и на ее розовом плоском боку Бубырь увидел темные, очень красивые буковки, похожие на фабричные метки на карандашах. Буквы сложились в слова. - "Просьба... вернуть... по адресу... - прочел Бубырь. - Г... я... об... п/я 7.." Чего это, мама, а? И еще, смотри! "АГ-181-ИНФ". - Может быть, это вовсе не картофелина?.. - Мама поспешно вырвала из рук своего Бубыря таинственный предмет и со страхом на него уставилась. Бубырь молниеносно колупнул ногтем около букв. - Картофелина! - объявил он радостно. И, спрыгнув на пол, заплясал вокруг стола: - А я знаю! А я знаю! - Ну, что ты знаешь? Что? - с отчаянием металась за ним мама, зажав опасный овощ в далеко вытянутом кулаке. - Что ты знаешь? - Это гибрид! - объяснил Леня. - Новый сорт! Вот его и пометили: "АГ-181-ИНФ". - Гибрид? Возможно... - Мама разжала кулак и поднесла картофелину поближе, но тотчас едва не выронила ее. - Но как она сюда попала? Откуда она взялась? Только теперь Бубырь испугался. Окно было закрыто и плотно заклеено. Форточку тоже не открывали. Значит, она влетела не с улицы. И разве добросишь картошку до третьего этажа! Так откуда же она залетела? Ведь на столе ничего не было... А на чистой тетрадке и подавно! - Прежде всего ее необходимо выбросить, - решительно заявила мама. Терпеть не могу всякие дурацкие фокусы! Выбросить, и немедленно... Она с возмущением взглянула на розовощекую картофелину, и та, словно обидевшись, медленно оторвалась от ладони и легко вспорхнула вверх! Сделав несколько неуверенных движений, картофелина остановилась в воздухе, под абажуром. Леня, слегка приоткрыв рот, а мама, плотно сжав свой в страдальческой гримасе, с ужасом наблюдали за поведением обыкновенной сырой картошки-рассыпухи, которая висела в воздухе, как надувной детский шарик. Схватив Леню за руку, мама выскочила в коридор, плотно прикрыв за собой дверь. В коридоре на столике чернел телефон. Пока мама дозванивалась до папы, Леня со страхом наблюдал сквозь верхнее стекло в дверях за картофелиной. Словно отыскав подходящее местечко, она все еще неподвижно висела под абажуром. - Немедленно приезжай домой! - торопливо кричала в трубку мама. - Бросай все! Ты хочешь видеть сына и жену живыми?.. Немедленно! Швырнув трубку, она кое-как обула и одела своего Бубыря и, бормоча, что ни на минуту не останется водной квартире с картошкой, которая летает и, наверное, может взорваться, выскочила с сыном во двор. Здесь мама велела ему ждать отца, а сама решила на минуту забежать к своей приятельнице, которая была всегда в курсе всех новостей и могла что-нибудь слышать о загадочных картофелинах. Едва мама скрылась, как Леня увидел у сараев Пашку Алеева - он колол дрова. - Паш, а Паш! - закричал Леня подбегая. - К нам влетела картошка! На ней буквы, чтоб куда-то вернуть! Она сама летает! И может взорваться... Только последнее предположение заинтересовало Пашку. - А мать где? - спросил он, забрасывая в сарай топор и мешок с дровами. - У Евдокии Ивановны засела! - радостно сообщил Бубырь. - Ключ есть? - Пошли! - заорал Бубырь и помчался вперед. Теперь он ничего не боялся. Сам Пашка был с ним, а Пашка разбирался и не в таких вещах, как обыкновенная летающая картошка. Подумаешь! Просто вывели новый гибрид: теперь картошку не будут перевозить, а она сама прилетит куда нужно... Но не успели они подбежать к подъезду, как из других дверей, куда раньше скрылась мама, вывернулась тощая девчонка в голубой вязаной шапке и белых валенках, болтавшихся на ее спичечных ножках. Это была Нинка Фетисова, дочка маминой приятельницы... - Ага! Ага! - подбегая к ним, закричала Нинка, как всегда, на весь двор. Я все знаю! Вы куда это задумали? А если картофелина взорвется?.. Пришлось взять ее с собой. Не раздеваясь и не обращая внимания на то, что около валенок уже натекло по лужице, они стояли посреди комнаты и, задрав головы, рассматривали эту загадочную картошку, которая так ловко прикидывалась обыкновенной. - Может, она пустая внутри, а туда что-нибудь надуто? - задумчиво предположил Леня. - "Надуто"! - немедленно возразила Нинка. - Как же!.. - Сачок есть? - спросил, не снисходя до ответа, Пашка. - Сачок? - Ну, которым бабочек ловят... У тебя такой должен быть. И, хотя в последней Пашкиной фразе было что-то насмешливое, Леня послушно полез искать сачок и действительно нашел. Пашка взмахнул сачком и через минуту держал картофелину в руках. Хмурясь и шевеля губами, он внимательно осмотрел все буквы, даже осторожно их потрогал. - "Просьба вернуть по адресу..." Вернуть просят, серьезное дело... "Г... я... об... п/я 7..." Где же другие буквы? Растерял? - Растерял, растерял! - закричала Нинка, больно тыкая Бубыря в бок своим тонким, но удивительно твердым пальцем. - Так и было, Паш, честное слово... Лёне пришлось рассказать всю историю, которую Пашка выслушал с явным недоверием, а Нинка - с обидным смешком. - Это ты Юре расскажешь, Сергееву, - произнес Пашка мрачно. - Он разберется, что к чему. Пошли! Платок чистый есть? У тебя должен быть! И, хотя Лёне было как будто совестно, что у него нашелся чистый носовой платок, все же он послушно подал платок Пашке. Тот завернул пытающуюся вырваться картофелину и подтолкнул Леню в спину: - Пошли!.. - А мама? - запинаясь, выговорил Леня. - "Мама"! - Пашка сверкнул светлыми лихими глазами. - Эх ты, ребенок! это звучало как оскорбление, тем более что Нинка укоризненно закивала головой. - А может, это мина! С тайным часовым заводом! Отстукает последние минуты и... Он приложил завернутую в платок картофелину к уху: ничего не было слышно. - Ну, все равно, - с некоторым разочарованием выговорил Пашка. - Идем к Сергееву. - Это к Бычку, что ли? - "К Бычку"! На стадионе он Бычок, а на работе - Сергеев! Он секретарь комитета комсомола на Химкомбинате, ясно? Для пущей убедительности Пашка довольно больно щелкнул по стриженой Бубыревой голове. Они нахлобучили шапки и выскочили на лестницу. - Юра Сергеев, это знаешь какой парень! - твердил обычно немногословный Пашка. - Такого еще не было! Он там всем вертит! Директор - это так, для порядка, полагается директор, вот и посадили, а главный все-таки Сергеев!.. Слушай... - Он остановился, и брови его огорченно насупились. А ведь эта штука нипочем не взорвется! - А почему-у?.. - протянул Леня. - Ясное дело! Ведь написано: "Просьба вернуть по адресу", и адрес дан: "п/я 7". - Ну, и что? - Чудак! Разве шпион напишет на бомбе или на мине: "Прошу вернуть по адресу"? А на этой картошке... Пашка не успел взмахнуть узелком, как чья-то жилистая тощая рука в больших рыжих веснушках ухватилась за узелок сзади. - Что ты сказал? - резко прозвучал требовательный голос. - Ты что сказал, мальчик? Перед ними, все еще держась за узелок, стоял рыжий худой не старый мужчина, на костлявом носу которого криво сидели очки с очень толстыми стеклами. Прежде всего Пашка вырвал узелок. - Не хватайте! - тотчас закричала Нинка. - Не ваше!.. - Простите, дети, - сказал незнакомец, отпуская узелок. - Вы сказали: картошка... - Ну, и что? - буркнул Пашка, глядя в сторону. - Вы сказали: вернуть по адресу... - Бубырь, айда! - крикнул Пашка и, толкнув Леню вперед, завертелся среди медленно проезжавших машин и мотороллеров, все время следя за тем, чтоб Леня был впереди. Но все равно впереди летела Нинка. Незнакомец в очках, жалобно пискнув, ринулся было за ними, но тут же решительный свисток милиционера сообщил Пашке, что они в безопасности, а странный незнакомец - в руках властей. - Понял? - сказал Пашка Бубырю, когда, отдышавшись, они подходили к проходной Химкомбината. - Это неспроста... Ищут! Они вошли в комитет комсомола, вполне сознавая всю важность своего сообщения. Но Леня забыл и про картофелину, и про возможные неприятности дома, как только увидел рядом настоящего, живого, веселого Бычка, того самого, которого он привык видеть только издалека, в доспехах хоккеиста.