Мимолетное забытье после татуировки испарилось, сменившись притоком энергии.
Бросив коробку на крыльце Браунов, я поспешно направился к себе в гараж, чтобы с головой окунуться в работу над машиной.
— Посвети сюда, — попросил Дэвида.
Он нагнулся, еще глубже залезая под капот с фонариком в руках, пока я пытался выкрутить свечи зажигания.
— Не дави ты так, — посетовал Дэвид. — Эти штуки ломаются в два счета, если действовать неаккуратно.
Я остановился, крепче обхватывая разводной ключ, и посмотрел на Дэвида, прищурившись.
— Думаешь, я этого не знаю?
Кашлянув, он отвернулся, но я все равно почувствовал его осуждение.
Почему я на него огрызаюсь?
Опустив глаза, покачал головой и с большим усилием надавил на свечу. Моя рука тут же сорвалась, а тело резко рухнуло вперед после раздавшегося щелчка.
— Черт, — прорычал я, швырнув ключ в моторный отсек, где тот затерялся в царившем там бедламе.
Твою мать.
Сжав руки в кулаки, оперся на машину.
— Давай экстрактор.
Дэвид потянулся к ящику, стоявшему позади него.
— “Пожалуйста” к данной просьбе не прилагается? — он повторил мои собственные слова, подав мне инструмент, чтобы я мог вытащить остаток свечи.
Задача предстояла адская. Дэвид, скорее всего, был невероятно доволен собой, потому что предупреждал как раз об этом.
— Знаешь… — произнес он, вздохнув. — Я держал рот на замке, но…
— Вот и продолжай держать его на замке.
Дэвид внезапно выпрямился, отчего я дернулся в сторону, уворачиваясь от него, в то время как он замахнулся и кинул фонарик вперед, разбив его о стену.
Боже!
Обычная расслабленность моего друга сменилась яростью. Он прерывисто дышал, пронизывая меня взглядом. Дэвид разозлился, и я понял, что перегнул палку.
Сжав зубы, присел на капот, приготовившись к тираде. Они случались редко, поэтому имели более весомую значимость.
— Ты тонешь, чувак! — заорал Дэвид. — Не ходишь на уроки, всех выводишь из себя, мы постоянно ввязываемся в драки со случайно подвернувшимися придурками – мои синяки и ссадины тому доказательство. Какого хрена? — с каждым словом помещение становилось все теснее. Он говорил абсолютную правду, только мне не хотелось этого признавать.
Все казалось неправильным.
Я испытывал голод, но не в плане еды. Хотел смеяться, но ничто не могло меня рассмешить. Мой пульс больше не учащался от того, что раньше вызывало острые ощущения. Даже моя улица, которая обычно приносила чувство комфорта знакомыми пейзажами, идеально подстриженными газонами, казалась пустынной и безжизненной. Я словно был заточен в стеклянный сосуд, задыхаясь от всех своих желаний, но не получая воздуха.
— Она вернется через восемь месяцев, — тихий голос Дэвида прокрался в мои мысли; я моргнул, лишь через несколько секунд осознав, что он имел в виду Сару.
Я покачал головой.
Нет.
Почему он это сказал?
Дело не в ней. Она. Мне. Не. Нужна.
Сжав в руке ключ, я встал, желая запихнуть слова Дэвида обратно ему в глотку.
Он опустил взгляд на мой правый кулак с зажатым в нем инструментом, потом снова посмотрел мне в лицо, с вызовом спросив:
— Что? Ну, что, по-твоему, ты собираешься сделать?
Я хотел что-нибудь ударить. Что угодно. Даже своего лучшего друга.
Мой рингтон отвлек нас от нашей патовой ситуации. Я достал телефон из кармана, не сводя глаз с Дэвида.
— Чего? — выпалил в трубку.
— Эй, приятель, я целый день пытаюсь до тебя дозвониться, — немного приглушенно ответил Макс.
Мое дыхание до сих пор не замедлилось.
В таком состоянии я брату не нужен.
— Я не могу сейчас говорить.
— Ладно, — рявкнул он. — Пошел ты, — после чего разъединился.
Проклятье, твою ж мать.
Я сдавил трубку, желая её сломать.
Мой взгляд метнулся к Дэвиду, который, покачав головой, швырнул грязное полотенце на верстак и вышел из гаража.
— Черт, — прошипел я, набирая номер Макса.
Если мне и следовало с кем-то держаться спокойно, так это с моим братом. Я ему нужен. Сбежав от отца два года назад, я заявил о жестоком обращении. С Максом, не со мной. Макса забрали от папаши, поместив в приемную семью, так как не смогли разыскать его мать.
Кроме меня у него никого не осталось.
— Прости, — буркнул я, не дожидаясь ответа, когда он принял вызов. — Я слушаю. Что случилось?
— Сможешь меня забрать?
Ага, только не на тачке со сломанными свечами. Но Дэвид, вероятно, все еще был здесь со своей машиной.
— Ты где?
— В больнице.
========== Часть 4 ==========
— Извините, чем могу помочь? — окликнула медсестра, когда я ворвался в приемное отделение. Уверен, я должен был сначала отметиться у нее. Пусть засунет свою папку себе в задницу. Мне нужно найти брата.
У меня вспотели ладони; я понятия не имел, что произошло. Сказав, где находится, Макс сразу же положил трубку.
Однажды я уже бросил его одного… в боли. Больше никогда.
— Притормози, дружище, — встрял Дэвид. — Мы управимся гораздо быстрее, если просто спросим, где он.
Я даже не заметил, что Дэвид пошел следом за мной.
Мои подошвы скрипели по линолеуму; я несся по коридору, распахивая одну штору за другой, пока, наконец, не нашел Макса.
Он сидел на кушетке, свесив свои длинные ноги вниз, а руку прижимал ко лбу. Я схватил и потянул его за волосы, собранные в хвост, чтобы рассмотреть лицо.
— Ой, черт! — проворчал Макс.
Наверное, мне следовало быть осторожней.
Он сощурился от света флуоресцентных ламп, пока я разглядывал швы у него над бровью.
— Незборецкий! — прогремел сзади женский голос, но я не был уверен, к кому обращались – ко мне или Максу, так как мы оба носили отцовскую фамилию.
— Какого черта с ним произошло? — вопрос предназначался не брату. Вина лежала на других. Макс еще ребенок, пусть разница между нами чуть больше года, он все равно был младше. И ему выпала дерьмовая жизнь.
Его матери-ндианке едва исполнилось восемнадцать, когда она забеременела. Синие глаза Максу достались от отца, в остальном же он был похож на мать: темно-коричневые, практически черные волосы длиной до середины спины; некоторые пряди заплетены в косички, собранные с оставшимися волосами в хвост на затылке; кожа немного смуглее моей. Но все затмевала его сияющая улыбка.
Женщина позади меня кашлянула.
— Мы не знаем, что с ним случилось, — отрезала она. — Он нам не рассказывает.
Я не отвернулся от брата, чтобы посмотреть, с кем разговаривал. Может, с доктором, а может, с соц. работником. Или с полицейским. Без разницы. Они все смотрели на меня одинаково. Будто я заслуживал порки, или вроде того.
— Я несколько часов тебе названивал, — прошептал Макс. Я шумно втянул воздух, заметив, что губа у него тоже припухла. Он умоляюще смотрел на меня. — Думал, ты приедешь раньше, чем доктора им позвонят.
Так мне стало ясно, что это соц. работник. Я почувствовал себя последним мерзавцем – был нужен брату, но снова облажался.
Я стоял между Максом и женщиной, или, может, он прятался от нее за мной. Не знаю.
Мне было известно лишь одно – Макс не хотел идти с ней. Гортань сдавило, застрявший в горле ком достиг таких размеров, что мне захотелось кому-нибудь сделать больно.
Сара.
Она всегда была моей излюбленной жертвой, но также присутствовала в каждом положительном воспоминании. В памяти всплыло единственное место, не затронутое ненавистью и безысходностью.
Наше дерево. Мое и Сары.
У меня мелькнула мысль, а есть ли у Макса место, где он чувствовал себя в безопасности, тепле, чувствовал себя невинным? Сомневаюсь. Было ли? Будет ли когда-нибудь?
Я понятия не имел, каково жилось моему брату. Конечно, кое-что мне удалось испытать на собственной шкуре тем летом, когда приехал к отцу, однако Макс всю свою жизнь провел в этом дерьме. Не говоря уже о приемных семьях, в которые он попадал за последние два года. Брат смотрел на меня, словно я для него – центр вселенной, только мне нечего было ему ответить. Я был бессилен. Не в состоянии его защитить.