Я никогда не знала как это – ощущать себя принцессой, которую любящий папа холит и лелеет, дарит подарки, читает сказки и целует в носик на ночь. Но несмотря на то что совсем не знаю своего отца, я уважаю его и люблю всем сердцем, ведь именно он дал мне жизнь. Мой папочка.
После своей первой любви маме не удалось найти настоящего человека ее жизни. Я помню, как она встречалась то с одним, то с другим, но в итоге все мужчины уходили от нее – и мама оставалась одна. Мне было жаль ее, я не знала, как ей помочь, ведь была совсем малышкой, но сейчас начинаю ее понимать… На самом деле это так тяжело, когда в твоей жизни нет опоры, поддержки, а особенно когда ты однажды обрела ее, но внезапно лишилась. Я даже не представляю, как мама пережила эти годы.
– Аккуратно, не обожгись, только из духовки, – остерегает меня мама, положив перед моим носом на стол тарелку с куском пирога, от вида которого у меня текут слюнки.
– Спасибо, мама.
Я принимаюсь за трапезу. Почему-то сейчас пирог кажется мне вкусней, чем раньше. Видимо, после большого перерыва еда оказывается намного приятней. Кусочки таят во рту, а творожная начинка сладко чувствуется на языке.
– Так что у вас с Андреем? – спрашивает мама, присев напротив меня с тарелкой пирога в руках.
– Ну мама, я же сказала! – возмущаюсь я, закатив глаза от маминой бестактности. – Все хорошо…
Она всегда такая прямолинейная и любопытная!
– Анна, мать не проведешь. Хватит упрямиться, рассказывай, – положив один кусок пирога в рот, невнятно произносит мама.
– Мам, не так все просто…
– А ты не усложняй.
У мамы такой непринужденный тон, словно мы решаем задачу по геометрии, а не мою жизнь обсуждаем. Никогда не советовалась с ней и не рассказывала сокровенное… Она всегда меня поймет – знаю, но я не хочу, чтобы кто—то знал о моих проблемах, особенно когда они связаны с Андреем.
«Но Дмитрий, видимо, исключение».
– Я ничего не усложняю, мам. Просто все и вправду так запутано, что голова кругом… Сначала одно, а потом Дмит…
Боже, я чуть не проговорилась!
– Дмит?.. – протягивает мама, предлагая мне закончить предложение, но я не дура, чтобы рассказывать о моем главном секрете.
– Ой, ничего… Забудь, нечаянно вырвалось, – отмахиваюсь я, а потом забиваю рот пирогом, чтобы уйти от грядущих вопросов.
– Так—так… Дмит… Дмитрий? – Не получилось. Черт!
– Какой еще Дмитрий? – включив дурочку, спрашиваю я.
– Ничего не хочешь мне рассказать? – подозрительно говорит мама, пристально смотря мне в глаза, словно таким образом может вытащить из меня правду.
– Нет, – без промедления отвечаю я.
После этого мама загадочно смотрит на меня, а потом просто встает и принимается мыть посуду, которая лежит в раковине.
Я нервно сглатываю, подумав, что буря обходит меня, а язык замолкает и больше не вымолвит ничего лишнего.
– А как там Андрей? Говорила, что у него какие-то новые съемки, – сквозь шум льющийся воды из крана слышится мамин голос.
– Да. Совсем недавно начались. Андрей говорит, что сложно, но справляется.
– А что за роль?
– Да так… По какому-то роману «Триумфальный вздох».
Вдруг наступает тишина, а повернувшись, я вижу мамин шокированный взгляд, который не предвещает ничего хорошего.
– Мам?..
– И ты ничего не имеешь против?
– Что? Ты о чем? – непонимающе спрашиваю я, повернувшись всем корпусом к маме.
– Это же очень откровенный роман… Разве ты не читала? Весь сюжет построен на эротике и прочих непристойностях…
– Откровенные?.. Но Андрей мне ничего не говорил, – осекаюсь я, пытаясь не впасть в панику и отчаяние.
– Не волнуйся, может, фильм будет совсем не таким. Он, наверное, предупредил бы тебя, Анна, – ласково произносит мама и кладет мне руку на плечо в знак поддержки.
Но в этот момент я ее не чувствую. Я ощущаю лишь предательство и боль, снова… Видимо, Андрей не счел правильным спросить или хотя бы оповестить меня о том, что это не просто роман, а настоящее откровение, как сказала мама… Он просто захотел и сделал, но я его жена, которая думает, что все победы мужа – победы жены, все провалы жены – провалы мужа, а по поводу совместных решений я вообще не сомневаюсь. Хотя нет, уже сомневаюсь. Ведь если бы было так, то Андрей бы не скрыл правду, которая может ранить меня, правда? Хотя это неважно, меня уже ранили – ранила его безразличность, предательство, ложь. Я устала терпеть это… Боже, как я хочу нормальную жизнь – без лжи, двуличности, упреков, без всего!