Но времени на раздумья уже не остается, потому что в трубке я слышу раздосадованный голос Дмитрия:
– Анна? Ты? Прости меня, я был…
– Дмитрий, нет, хватит, – перебиваю я, чтобы не слушать его извинения. – Все в порядке, правда.
– Но я же тебя поце…
– Мы оба это сделали. – Пауза. – Ты в порядке? Писал, что скоро сопьешься… Ты все еще не ложился?
Кажется, мои вопросы смущают Дмитрия, но он без колебаний отвечает:
– Да, кажется… Не могу уснуть. Пустяки.
– Ты сейчас в отеле? —спрашиваю я, вспомнив про Настю.
– Да.
Его голос кажется уже не таким виноватым. Он целую ночь корит себя за то, что сделал, а сейчас вот так вот просто успокоится?
– У тебя точно все хорошо?
– В полном.
– Все алкоголики так говорят, – произношу я, пытаясь разрядить обстановку.
И, кажется, у меня получается, потому что на другом конце провода слышится легкий смех.
– Я обычно так не пью, честно.
– Разве что-то поменялось?
– Анна… я просто не привык к тому, что не могу себя контролировать.
– Иногда можно и забыть о нем. Контроль – это все лишь удержание от истинных потребностей, которых не надо стыдиться. – Я резко замолкаю, поняв смысл моих необдуманных слов, которые вырвались совершенно случайно.
С замиранием сердце я ожидаю ответа на том проводе.
– Ты это серьезно? – Что? Он смеется?
– Нет! Просто так… вырвалось, – как можно непринужденней отвечаю я, пытаясь не ляпнуть что-то снова.
– Ты такая странная, Анна! То цепляешься за брак, как за спасательный круг, то целуешь незнакомца и не жалеешь об этом. – Эти слова звучат с некой усмешкой, но уже серьезней.
– Ты же не незнакомец!
– То есть то, что ты меня поцеловала, отрицать не будешь?
– Боже! Какой черт!
Наш разговор оживляется благодаря звонкому смеху, вылетевшему из нас обоих. Между нами больше нет неловкости и недопонимания. Почему-то за несколько минут тот поцелуй стал просто ничем, превратился в прах. Будто ничего и не было.
Впервые я не думаю о том, что это нечестно по отношению к Андрею. Он мне изменял, не я! Он все разрушил. Именно он потерял доверие и любовь. Нет, я люблю его, безусловно, но это не та любовь, которая должна быть между мужем и женой; она превратилась в банальную привязанность, которая не сулит ничего хорошего. Но я понимаю это только сейчас, когда чувствую то самое притяжение, которое когда-то принадлежало Андрею. Только о нем я могу сказать, что он – мое все! Но сейчас я осознаю, что он не заслуживает этого.
Может, я все-таки смогу?..
17
– Доброе утро, мам! – произношу я, войдя в кухню, где мама старательно перемешивает что—то в емкости венчиком.
– Доброе, – слишком грустно отвечает она.
Вспомнив вчерашний вечер, я на миг останавливаюсь, чтобы попросить прощения, но потом осознаю, что не могу просто извиниться: мама наверняка начнет задавать вопросы, на которые я не хочу отвечать, но она так просто не отстанет, поэтому рано или поздно должна узнать…
Порой я осознаю, что, сбегая из дома от допросов и упреков Андрея к маме, лишь меняю локацию, где меня непрерывно контролируют. Странно, что я жалуюсь на Андрея маме, – что он следит за каждым моим шагом, хотя мама того же сорта.
Моя подростковая жизнь была такой же: вечные сентенции о том, что и как мне делать, с кем гулять, а с кем нет и вечные допросы на темы: «А кто это был?», «А как его зовут?», «А у вас все серьезно?» Хотя мне было всего тринадцать, когда меня в первый раз мальчик проводил до дома; видимо, мама уже тогда подыскивала мне будущего мужа. Хотя ее контроль, скорее всего, из-за беспокойства, а не из-за отчаянного и довольно эгоистичного желания контролировать, как у Андрея. Она просто хочет для меня лучшего, как и любая любящая мать. Все-таки мой отец умер до моего рождения, и маме выпала доля воспитывать меня одной. Наверное, сложно растить свое чадо без помощи любимого, который бы поддерживал и помогал.
– Что на завтрак? – заинтересованно спрашиваю я, заглянув в миску с содержимым.
– Оладьи.
Я киваю в знак одобрения.
Невзирая на порою навязчивые мамины вопросы, мне все равно с ней лучше, нежели с Андреем. Дома я убираю, готовлю, стираю, да еще и выслушиваю не всегда вежливую брань мужа после работы, на которой он полностью выкладывается, а мне – ничего. Словно я работаю домохозяйкой, которая иногда отдыхает в объятиях своего строгого босса. Хоть я и нахожу это странным, но уже привыкла так жить: не перечить Андрею, ведь он всегда прав; не оскорблять его честь, ведь я его жена; почитать его желания, ведь он мой муж… Ах, как это неправильно и нечестно! Жаль, что мои глаза открываются только сейчас. Может, поняла бы я это раньше, смогла бы предотвратить некоторые вещи…