– Анна, привет. – До боли знакомый голос проникает в мои уши, то ли лаская их, то ли убивая.
– Привет, – сухо отвечаю я, пытаясь не поддаваться бушующим эмоциям.
– Как ты? Как мама?.. – Последнее он явно спрашивает из вежливости.
– Все в порядке. – Я все-таки не решаюсь разглагольствовать, боясь не выдержать и сделать то, о чем пожалею.
– Хорошо. – Я слышу его глубокий вдох. – А ты когда вернешься?
Я сажусь на мягкий зеленый стул, одновременно думая, что сказать.
– Не знаю. Пока маме не станет лучше. А ты как?
– Я… Все хорошо. Правда, устаю на работе, как всегда… Но мы уже начали снимать фильм.
Боже, фильм… Теперь его работа тоже является ложью, ведь он утаивает от меня правду. Он пренебрегает моими чувствами, чтобы угодить своим желаниям. Порой собственные потребности вытесняют любовь, ведь желания будут существовать всегда, а любовь рано или поздно уйдет. Но любит ли меня Андрей, если позволяет себе меня так обманывать? Не уважать свою жену и всячески ее унижать, хоть и не осознавая это…
Вдруг глаза накрывает пелена, напоминающая о боли, которую причинил Андрей. Всплывают все самые болезненные воспоминания, которые я храню где-то внутри. Ведь моменты, которые причиняют нам боль, легче спрятать и никогда не вспоминать, нежели ковырять их каждый день и плакать. Но я не могу их удержать в том сундуке, в моем сердце, где храню всю боль, все обиды… Они всплывают на поверхность и теперь убивают меня изнутри. И я не могу молчать…
– Андрей, – произношу я, всхлипывая.
Я не могу сдержать слез. Они будто неуправляемые и живут своей жизнью, потому что текут по щекам все сильнее.
– Анна? – Голос Андрея обеспокоенный. Но он даже не подозревает, что я плачу из-за него. Из-за его поступков: предательств, обид, измен, унижения. Он сделал меня такой – слабой и отчаянной. – Анна, что случилось? – вновь спрашивает он.
Закусив губу, я произношу:
– Скажи… Скажи мне правду. Только правду… В фильме, в котором ты снимаешься, твой герой участвует в… постельных сценах? – скрепя сердце, будто выжимаю из себя я эти два слова, сказать которые смогла с трудом.
Но сейчас самое главное: соврет ли мне Андрей?
Если будет так, то моя боль увеличится, и кто знает, сколько потребуется времени, чтобы залечить мое сердце.
– Да. – Боже, боже мой! – Аня, прости, прости! Я не хотел тебе говорить, но…
– Ты мне не сказал, – почти захлебываясь слезами, произношу я.
Он говорит правду, зная, что ему так невыгодно. Что же с ним? Порой он такой непонятный: то устанавливает свои права и показывает, кто здесь хозяин, то извиняется передо мной, словно ему жаль.
– Аня…
– Не называй меня так, не надо.
– Прости, я понимаю, что это очень…
– Нет! – кричу я так громко, что сама чуть не глохну. – Нет, ты ни черта не понимаешь, Андрей! Ты обманщик, подлый лжец, делающий мне больно! Своей жене, черт возьми!
– Что? Я не понимаю…
– Конечно, ты не понимаешь! Ты…
Я замолкаю и начинаю громко плакать, захлебываясь слезами. Мне так больно от безразличия Андрея, что я не могу остановиться; слезы текут, не собираясь останавливаться.
– Анна, пожалуйста, не плачь.
Но я больше ему не верю. Ему разве жаль? Может, он счастлив, что довел меня? Может, он получает от этого удовольствие?..
– Ты меня обманул! Ты сделал мне больно, сотню раз… Помнишь, что случилось год назад? Как я попала в больницу?
Сердце сковывает ужас и боль от воспоминаний самого страшного дня в моей жизни.
– Анна, я знаю, что перегнул, я извинился.
– Что? Извинился? Серьезно, Кулагин? Ты сломал мне руку, черт возьми! – Я начинаю кричать, забыв про слезы. – Ты сломал мне кости просто из-за того, что я гуляла с другом! Ты просто, мать твою, хладнокровно бил меня, пока я лежала и кричала от боли! А потом ты просто вызвал скорую помощь. Браво, мистер Кулагин. Именно так надо обращаться с женами. – Глаза накрывает новая пелена. Но эта пелена злости, адской злости. – Надеюсь, ты так же будешь воспитывать и Марго. Только, пожалуйста, поменяй постельное белье после вашей бурной ночи!
Я затыкаю рукой рот, поняв, что совершаю ошибку. Я мысленно вонзаю нож в свое сердце за то, что сказала.
– Что? Откуда ты…
Но я уже не слушаю Андрея, не обращаю внимания на его удивление и, может быть, гнев. Уже не придумываю никаких объяснений моим громким словам. И даже не рыдаю в порыве эмоций от болезненных воспоминаний и жестокости мужа. Я просто смотрю на ужасающее мамино лицо, неожиданно появившееся в дверях: на страх, поглощающий ее с каждой секундой.
В этот момент я понимаю, что из-за злости все испортила. Всего лишь за несколько секунд я запорола всю свою ничтожную жизнь, которая и до этого момента была не сахар…