В общем, все идет как по маслу: маме нравится Дмитрий, ему нравится мама, а я довольна тем, что не случилось ничего плохого, поэтому за два дня до Нового года мама пригласила Дмитрия отпраздновать с нами (она знает, что его выгнала девушка и что теперь он ночует в больнице), и тот с радостью согласился.
Мы решили прогуляться после того, как пробили куранты. Надев самые теплые вещи, вышли на улицу и направились к елке, где собралось много людей. Эта прогулка, как и все остальные, была волшебной. Мы вновь остались наедине и вкушали эти минуты. Даже не заметили, как наши руки стали тянуться друг к другу, тела каждый раз приближались, будто хотели согреться, а карие и зеленые глаза все чаще встречались, неловко останавливаясь. Мы и сами не заметили, как обычная дружба и поддержка переросла в нечто большее. Мы стали не просто друзьями, а самыми настоящими незаконными влюбленными, которые не понимают, что любят друг друга, потому что считают это непозволительным.
Вот и сейчас Дмитрий пришел погостить у нас, – мама пригласила его на чай. Ей так нравится его общество, шутки и речь, что она говорит о нем даже в его отсутствии, словно влюблена в него. Но ее можно понять – Дмитрий и вправду может добиться расположения любого человека, по себе знаю.
– Да кто-нибудь смог бы увидеть этот чертов бак? Он был завален снегом! – возмущаюсь я, всплеснув руками и вспомнив, как мои ноги в тот вечер подкосились, вступив на скользкий лед, и мое тело плюхнулось в сугроб, где я почувствовала что-то очень твердое, впивающееся в мой бок. Дмитрий в тот момент не то чтобы рассмеялся или обеспокоился, он скорее просто не понял, что произошло, – все-таки в тот день мы не были трезвы как стеклышко. Он помог мне подняться, а потом до него вдруг дошло, что мое неуклюжее падение было смешным, и залился хохотом. Так и прошел весь наш обратный путь домой: его дикий и слишком сумасшедший хохот и мое недовольное лицо. Со стороны это было, может, смешно, но мне было не до смеха, потому что мое бедро болело еще неделю после этого.
И почему-то именно сегодня, когда у мамы прекрасное настроение, Дмитрий решает рассказать ей об этой истории (я, если честно, и вовсе забыла о том случае).
Вдруг Дмитрий и мама коварно переглядываются, и вновь их хохот разлетается по всей квартире.
– Пить меньше надо, – говорит мама, преодолевая смех.
Я закатываю глаза.
– Со мной было все в порядке! Я просто поскользнулась.
Но, видимо, им уже все равно, потому что слушать они меня даже не хотят; им лишь дай повод посмеяться. Поэтому я просто делаю глоток чая с корицей и беру конфету с маленькой голубой тарелки.
– Осторожно, она с коньяком, – произносит Дмитрий, и мама вновь прыскает от смеха, а шутник мило улыбается и вытягивает губы так, словно посылает мне воздушный поцелуй.
Я корчу гримасу и кладу конфету в рот, театрально закатывая глаза.
Вдруг раздается звонок и сильный стук в дверь.
Я чуть не выплевываю конфету от испуга.
– Ты кого-то ждешь? – спрашивает мама, резко прекратив смеяться, и озадаченно поворачивается ко мне.
– Нет, – качаю я головой. – Пойду открою.
Дмитрий пронзительно смотрит на меня, потом переводит взгляд на маму в надежде удостовериться, что все в порядке.
Я встаю и медленно выхожу из кухни; меня провожают два настороженных взгляда.
Кто бы это может быть, озадачиваюсь я. К нам обычно не заглядывают гости. Если к маме и приходят друзья, то всегда заранее предупреждают.
В дверь не перестают трезвонить и сильно стучать по ней, да так, что она вся трясется.
Я медленными шагами подхожу к двери. Сердце почему-то учащается, словно предвкушает беду, которая вот-вот настигнет мою душу. Словно я знаю, что за этой дверью меня ждет опасность. Но что мне угрожает в собственной квартире, где находятся мама и Дмитрий, которые непременно защитят меня?
И вдруг раздается мужской голос: