— Иди ты знаешь куда, — сказал Павел.
— Да нет, я ничего, — смутился Лубенцов. — Я только люблю все подсчитать…
Странный парень, — думал Павел. Его, старшего научного сотрудника, кандидата химических наук, без пяти минут доктора, Месаильский поставил, по сути, помощником к Павлу, который и вообще-то еще не имел звания научного сотрудника. И вот Лубенцов работает так, словно ему это совершенно безразлично. Павел думал о том, что Лубенцов чересчур рыхлый. И добродушный. Ему не хватает жесткости. Да и где ей взяться у этого упитанного, не толстого, а именно упитанного парня, с круглым как луна лицом.
Сегодня в их лаборатории в сопровождении Олега Христофоровича появилась дотошная дама из Академии наук, которую Павел запомнил еще в бытность свою «уборщицей» в лаборатории Алексея, и черный худенький человек с черной бородкой лопаточкой и желтой кожаной папкой под мышкой. Он шел по тесному проходу меж столами на цыпочках, громко шепча: «Мы не будем, не будем мешать, мы на одну минутку…» Они просмотрели экспериментальный журнал и действительно скоро исчезли.
Как гоголевские крысы, — думал Павел. — Понюхали и пошли прочь. Он и сам не мог понять, почему его обеспокоил и разозлил этот визит.
Какое мне дело? — думал он.
Просто он уже привык к тому, что все, кто приходил в их маленькую лабораторию, обращались прежде всего к нему, что если с посетителями в лабораторию приходил Олег Христофорович, то он рассеянно замечал: «Об этом вам лучше расскажет Павел Михайлович Сердюк, которому принадлежит инициатива в этом деле».
А впрочем, какое все это сейчас имело значение?..
И ведь вначале как несчастье все это воспринял только он. Олег Христофорович улыбался с неожиданным добродушием.
— А как же вы думали? Я уже давно выступаю с предложением присвоить разделу химии, который занимается катализом, название — алхимия. Будет еще по-всякому с нашим промотором. Будет он и увеличивать выход азота. И уменьшать. У нас с вами еще все впереди.
Гораздо серьезнее отнеслась к известию о том, что промотор не действует, Марья Андреевна.
— Если бы вокруг всего этого было меньше нездорового ажиотажа, — сказала она, — я бы считала, что все развивается естественно и закономерно. Но сейчас потребуется настоящий скачок…
Этот «скачок» продолжался вот уже целый месяц. Так, должно быть, чувствовал бы себя человек, помещенный в оболочку спутника. Оттолкнулся ногами и повис в пространстве, и все стало невесомым. И оттого, что ты барахтаешься и протягиваешь руки то к полу, то к потолку, ты не сдвигаешься с места и висишь, висишь, и замирает сердце в предчувствии страшной беды: ты не знаешь, как приземлиться.
Прежде всего они взялись за очистку. Сначала они сменили крекер, в котором аммиак разлагался на азот и водород. Затем стали менять скруберы, сменили начинку колонок с хлористым кальцием и фосфорным ангидридом.
Павел чувствовал, как руководство работой все дальше уплывает из его рук, как оно переходит к Лубенцову и Софье. Особенно удивляла его Софья. С полуслова догадывалась она о замысле Лубенцова, с редкостным терпением и исключительной точностью проводила эксперимент за экспериментом. Она почти не выходила из лаборатории. Тут же за столом наспех съедала бутерброды, которые им всем носила уборщица, запивала их чаем, а нет — так и просто водой, громко объявляла: «А вот теперь бы поспать» — и снова принималась за дело.
Все они сошлись во мнении, что промотор утратил активность под действием какого-то неизвестного им каталитического яда. И так как самая тонкая очистка и самые точные анализы ничего не обнаружили, то Лубенцов выдвинул теорию, что таким каталитическим ядом могла оказаться любая из составных частей промотора.
— Не нужно впадать в панику, — с неожиданной резкостью потребовал Олег Христофорович. — Очень прошу всех присутствующих, пока продолжается наша работа, ничего не говорить о трудностях, какие мы сейчас переживаем. Это может помешать нам. Может вынудить нас отложить эту работу — она у нас, в конце концов, не плановая, — и заняться делами более близкими… Но если мы приложим все силы, я уверен — выход будет найден…
Вечером он сказал Софье:
— Дело обстоит значительно хуже, чем можно было ожидать. Это почти безнадежное дело. У меня нет уверенности даже в том, что результаты, вокруг которых был поднят весь этот шум, — это результаты нового промотора… Как тебе, вероятно, известно, такие скачки бывали и прежде — с увеличением поверхности катализатора, в связи с ошибками в подсчетах и просто по неизвестным причинам. Это — катализ. Процесс, о котором мы знаем очень мало.