— А в самом деле, — согласился собеседник Павла. — Быть может, пневматика? — И, протянув Павлу маленькую сухую руку с грязными ногтями, представился: — Константин Георгиевич Баль.
— Сердюк.
— «Надднипрянское», — хмыкнул Константин Георгиевич. — Я купил лимон, — он вынул из кармана крупный плод и сейчас же спрятал его снова. — К коньяку. Но борьба с алкоголем приобретает все более жестокие формы. Сначала запретили продавать водку до десяти часов утра, то есть в то время, когда человеку особенно хочется опохмелиться. Теперь отказались от продажи коньяка на розлив. Трудности. Всюду — трудности. Но мы их преодолеем.
К ним подошел толстый лысый человек в сверкающем свежим крахмалом полотняном костюме. От него сильно пахло пряными женскими духами.
— А где ваша Леда? — не здороваясь, обратился он к собеседнику Павла и, зажмурившись, отхлебнул из своего стакана.
— Отправилась к тому… «кто создал эти нивы, и вас, малюток, и меня».
— Скончалась! — воскликнул человек в белом костюме.
— Увы.
Константин Георгиевич улыбнулся, но Павел заметил, что уголки губ у него нервно дернулись.
— Жаль, жаль, — вздохнул человек в белом костюме. — Такая собака была. — И, обращаясь к Павлу, пояснил: — Овчарка. Высотой до прилавка. Каждый день, в любую погоду, вот он, — он показал толстым подбородком на хозяина покойной овчарки, — утром выходил со своей Ледой на прогулку. Ровно в девять часов подходил к киоску возле площади Толстого, покупал двести граммов водки и пирожок с мясом. Водку выпивал, а пирожок отдавал Леде. Часы можно было проверять. А теперь ни собаки, ни водки в киосках. Поневоле начнешь пить столовое вино.
Константин Георгиевич вынул из кармана резиновый кисет и прямую трубку с тремя серебряными кольцами на черном мундштуке. Он погрузил головку трубки в кисет и, уминая табак указательным пальцем, набил ее. Затем, водя горящей спичкой над головкой, стал раскуривать трубку. Запахло дорогим медовым табаком.
— Граждане, здесь курить запрещается! — строго сказал милиционер, который уже давно без дела стоял в магазине.
— А знаете ли вы, кто такой Рейнер Мария Рильке? — высоким петушиным голосом спросил у милиционера Константин Георгиевич.
Милиционер посмотрел подозрительно.
— Это ваше дело, гражданин Рильке, кто вы такой. Но у нас есть товарищ Давыдов — председатель горсовета. И есть за подписью товарища Давыдова обязательное постановление. И по этому обязательному постановлению — прошу вас покинуть помещение.
Константин Георгиевич вынул из кармана лимон, посмотрел на него и снова спрятал.
— Пойдемте, поищем коньяка, — предложил он Павлу.
Только просматривая меню, Павел понял, как ему хотелось есть. В ресторане было душно. Пахло жареным луком. Свободных мест было мало, и за их столик сразу же села пожилая крестьянка с орденом Ленина на лацкане черного жакета и в белом платочке, надвинутом на самые брови.
— Что вы будете есть? — спросил Павел у Константина Георгиевича.
— Я собирался пить, а не есть. Кроме того — у нас лимон.
Просмотрев меню, он заказал крабов и жареные мозги.
— Я надеюсь, что вы не воспримете как обиду мое предложение выпить с нами рюмочку коньяку? — обратился Константин Георгиевич к соседке. И тотчас же попросил официантку: — Еще одну рюмку.
Женщина посмотрела на него озадаченно и серьезно ответила:
— Отчего не выпить.
— А пока разрешите закурить.
— Закуривайте, — впервые улыбнулась соседка.
Константин Георгиевич налил коньяк в рюмки и чокнулся с Павлом и с соседкой.
— За ваше здоровье, — сказала она, пригубила коньяк, поморщилась и отодвинула рюмку.
…Константин Георгиевич побледнел и вытер лоб грязным платком. За их столом уже сидели другие люди — худая, длинноносая девушка в очках и красном платье и худой длинноносый старик в очках и черном вечернем костюме — видимо, ее отец, а Павел и Константин Георгиевич молча и медленно пили коньяк из маленьких рюмок.
— …И если подходить к языковедению как к разделу гносеологии, — негромко говорил старик, — то языковедам еще придется…
— Что они знают, ваши языковеды, — резко вмешался в разговор Константин Георгиевич, и длинноносый старик брезгливо отшатнулся. — Ученые языковеды установили, что ни в одном языке нет такого количества слов, выражающих степень опьянения, как в русском. — Он помолчал и стал медленно и громко перечислять: — Сапожники пьют — в стельку. Портные — в лоск. Столяры — в доску. Плотники — в гроб. Стекольщики — вдрызг. Печники — в дым. Железнодорожники — в дрезину. Попы — до положения риз…