— Нет, — сказала Лена более решительно, — платье я взять не могу. Хотя все это понимаю и ничуть не сомневаюсь в вашем праве. Но о вашей работе я обязательно постараюсь написать. Ведь это действительно похоже на чудо…
Лена стала расспрашивать об устройстве новых машин, о том, кому принадлежит их конструкция. Директор фабрики все время подчеркивал, что вот это сделал наш главный инженер Козачук, а это — конструктор Миронов, это — простая закройщица, уже пожилая женщина Голубенко.
— А что же вы себя обходите, Максим Иванович? — вмешался Алексей. — Ведь шаблоны — ваша идея. Да и машины под вашим руководством приспосабливали.
— Нет, нет, обо мне не нужно вспоминать, — забеспокоился Максим Иванович, когда Лена стала записывать. — Я — начальство, директор, и все это входит в мои прямые обязанности… Мне за это деньги платят…
Уже давно прозвенел звонок, возвещающий о конце рабочего дня, а Лена все не уходила, пробовала сама подгонять шаблоны по размерам, вставлять их в машину.
— Ведь так на этих машинах сможет работать любой, даже очень малоквалифицированный человек, — с восторгом говорила она Максиму Ивановичу.
Корреспондент… Ай корреспондент, — подумал он. — Разрумянившиеся, с нежной и чистой кожей щеки. Детская округлость подбородка. Серые серьезные глаза под тонкими, круто выгнутыми бровями. Маленькая грудь. И какая-то особенная легкость во всей девичьей фигуре… Совсем еще школьница.
— …Я вас подвезу, — предложил Максим Иванович, когда они втроем — Лена, директор фабрики и Алексей — вышли на улицу.
Максим Иванович пригласил их в «Москвич», сам сел за руль.
— Куда вам? — спросил он у Лены. — …А знаете что, — сказал он, неожиданно притормаживая и оглядываясь на Лену и Алексея, — они сидели сзади. — Какой-то у меня день сегодня… — Он улыбнулся добродушно и застенчиво. — Ну — вроде праздника. Давайте пойдем в ресторан и выпьем за наш новый метод.
— Пойдемте, — попросил Лену и Алексей.
В ресторане Максим Иванович спросил шампанского. Свободно и хорошо чувствовал себя только он. Лена вообще впервые в жизни была в ресторане, и ей казалось, что все на нее смотрят, а Алексей мучительно раздумывал над тем, что у него с собой нет денег, что, когда придется расплачиваться, надо будет сказать об этом Максиму Ивановичу, и уже заранее краснел и ежился.
6
Валентин Николаевич Ермак часто провожал Лену домой. Он шел рядом с ней, маленький, щуплый, в модном, немного диковинном зеленовато-коричневом пальто, о котором сам говорил, что оно цвета «детского хаки», и рассказывал о своей работе, о том, что, если бы не газета, он уже давно б закончил книгу, которой заняты все его помыслы и которой сейчас он, к сожалению, уделяет так мало времени.
В те дни на четвертой странице газеты под рубрикой «Из блокнота натуралиста» появилась заметка любителя-фенолога С. Поцелуйко, которая начиналась так:
«Идешь в марте по городу и видишь: на асфальтированный тротуар звонко падают капли. Невольно посмотришь вверх. На небе ни одной тучки. Капли падают с клена. Вот на надломанной веточке появилась прозрачная слеза. Солнечный луч играет в ней всеми красками радуги. Задрожала отяжелевшая капля, оторвалась от веточки и упала на землю…
Клен первый среди наших деревьев пробуждается от зимнего сна. Корни начали всасывать из земли воду, и она поднимается по сосудам, расходится по тончайшим веточкам. Но на дереве еще нет листьев, с поверхности которых испаряется много воды. Создается значительное давление внутри самого дерева, и в случае повреждения коры или надлома веточки из раненого места начинает вытекать сок. Когда ж на дереве разовьются почки, вытекание сока прекратится.
Весна кленов — весна света…»
Заметку послали в типографию, когда на дворе стояла оттепель, как это часто бывает на Украине в начале марта, а газета вышла в мороз. Валентин Николаевич поднимал воротник пальто и потирал уши — они у него почему-то очень мерзли.
Третий вечер подряд, когда они выходили из редакции, им навстречу попадался — совершенно случайно — Алексей Вязмитин.
При первой такой встрече Лена познакомила Алексея с Валентином Николаевичем, рассказала о работе, которая проводится на фабрике, и они долго ходили вместе по улицам, а потом еще — несмотря на мороз — ели в кафе мороженое. Валентин Николаевич очень любил мороженое и уверял, что летом ест его на завтрак, обед и ужин.