— И откуда же она так хорошо все это знает? — сказал кто-то позади Павла. Лицо без подбородка. Толстые щеки. Огромный желтый портфель. — В нашей конторе точно такой случай: у человека четверо детей — четверо! — а он платит налог за бездетность.
— А интересно, — зло прищурилась, потрясая газетой, его соседка, блондинка с асимметричным нервным лицом, — есть ли у этой Елены Санькиной муж? И что бы она запела, если бы он сказал: я тебя больше не люблю, хочу жениться на другой.
— Статья правильная, — басом сказал военный летчик. — Я уверен, что после нее на это обратят внимание.
Павел еще никогда не слышал, чтобы в троллейбусе незнакомые между собой люди спорили о статье.
— Что это за статья? — спросил он у летчика.
— «О любви и… разводах». В сегодняшней газете.
— Нет ли у вас с собой газеты?.. Посмотреть…
— Пожалуйста… Но мне скоро выходить.
Павел успел прочесть лишь подпись под статьей и несколько первых строк.
Его так и подмывало сказать, что этот плешивый парень врет, что он знаком с Еленой Санькиной и что она далеко не старуха. Но он сдержался.
…Все это было так безотчетно, так неопределенно, что, может, он сам бы этого не понял, когда б не Софья. Это она, Софья, ему сказала:
— Значит, у тебя кто-то появился…
— Да нет же, — ответил Павел, досадливо морщась. — При чем тут это? Просто — так дальше продолжаться не может. Понимаешь, каждый раз, как я подумаю об Олеге Христофоровиче — вернется же он когда-нибудь домой раньше, чем обещался… о сотрудниках лаборатории — ты думаешь, что они не понимают? — у меня все из рук валится…
— А почему раньше не валилось?
— Не знаю, — стараясь грубым тоном заглушить в себе жалость и сочувствие, сказал Павел. — Очевидно, все это накапливалось. Знаешь, как раствор гипосульфита в пробирке: сыплешь соль, сыплешь, вроде все по-прежнему, и вдруг в минуту в пробирке вместо жидкости — кристаллы.
— Что ж, дело твое. Я тебя силой удерживать не собираюсь и унижаться перед тобой тоже не буду. Хватит.
…Павел взглянул в окно. Внезапно он почувствовал, как у него сердце подпрыгнуло вверх, как на лапах. В троллейбусе, который шел навстречу, ему показалось, он увидел Лену.
А почему люди не могут быть просто друзьями? — думал он. Прежде он никогда не думал о дружбе с Софьей, но сейчас он чувствовал себя перед ней виноватым. А кроме того, они работают вместе, каждый день встречаются… Гадко.
Он все-таки здорово устал. Хоть недельку, хоть день просто ничего не делать. Не работать, не учиться, не читать.
Что бы он сделал прежде всего?.. Хорошо бы выпить как следует. Не спеша, небольшими рюмками пить холодную водку. Так, чтобы почувствовать, как где-то под ложечкой разгорается костер и теплые струи от него текут по телу, забираясь в руки, в ноги. Да, если бы было свободное время, он бы добряче выпил. Первым делом. А вторым — постарался бы увидеться с Леной и побыть с ней целый вечер.
Он сейчас лицемерил перед собой. На днях он решил — сегодня у меня будет выходной. Вечером куплю водки и пойду, наконец, к Васе Заболотному. К Васе он не пошел, а отправился в редакцию. Лена сказала, что она «ждет полос», и ему пришлось чуть ли не два часа сидеть одному, рассматривая подвернувшийся под руку журнал «Физкультура и спорт». Затем они пошли в парк. Неловко улыбаясь, он говорил Лене, что много работает, что совсем не бывает на воздухе, а воздух, как говорят, очень полезен, и вот он зашел за ней, чтобы прогуляться.
По парку они ходили молча — Павел, который перед встречей с Леной хотел рассказать ей так много, почувствовал, что ему совершенно не о чем говорить. То есть ему очень хотелось сказать, как он рад, что увидал ее. Но как об этом скажешь?
Они сели на скамью. Неподалеку ребятишки, оставив мам, занятых обсуждением мод, окружили мальчонку лет четырех-пяти, совсем Буратино — и носик и голосок. В руке он держал улитку и пронзительно визжал: «Павлик-равлик, высунь рожки». «Павлик-равлик, высунь рожки!» — хором кричали дети.
— Павлик-равлик, высунь рожки, — сказала Лена, припрятав улыбку.
Павел так и не решился на это.
Снова они шли рядом. Павел почти не двигал руками. Он смотрел прямо перед собой, лишь изредка взглядывая на Лену. О чем она думала? И знала ли, о чем думает он?..
…Троллейбус, сухо пощелкивая, катил привычной дорогой, притормаживая на перекрестках, натыкаясь на непроходимую преграду — вспышку красного света — и поспешно устремляясь вперед, словно притягиваемый зеленым.
Лена стояла в проходе, опираясь рукой на спинку сиденья.
Пожилая женщина с тщательно завитыми седыми, чуть желтоватыми волосами, одетая в не по возрасту яркое платье, держала в руках газету и читала подвал. Лена прошла чуть вперед, чтобы видеть лицо этой женщины и следить за его выражением. Но выражение лица было недовольное, скучное, и Лена снова протолкалась назад, чтобы посмотреть, какое место она читает.