— Я приеду, — пообещал Ромстед.
— Ну тогда до встречи.
Он повесил трубку. Радист? Раздраженно тряхнув головой, Ромстед снова направился к машине. Нечего попусту тратить время на всякие невероятные предположения, когда забот полон рот. «Сначала закончи дело, — одернул он себя. — Отыщи то место или признайся, что был не прав». Отметив на карте показания счетчика, он поехал по Эспен-стрит, затем свернул направо на Третью и выбрался на асфальтовое шоссе, уходящее на восток от города.
Местность в этом направлении оказалась гораздо более пересеченной: кремневые холмы и гряды, извилистые овраги. Солнце поднялось уже высоко, и над горячим асфальтом стояло душное марево. Добравшись до ведущего на север проселка, Ромстед свернул на него. Указатель со стрелками гласил: «Кенделл-Маунтин 19» и «Ледисмит-Спрингс 22». Взглянув на счетчик, он записал на карте очередные цифры: 9, 2. Дорога, перебираясь через гребень, бежала вдоль высокого плоскогорья с расселинами по обеим сторонам. Она была такой же разбитой и пыльной, как и те, на которых Ромстед уже побывал, а серо-белая мелкая пыль походила на тальк. Позади ничего не было видно.
Добравшись до развилки, Ромстед остановился, чтобы снова свериться с показаниями счетчика: 13, 4. Старые указатели, раздолбанные и изрешеченные выстрелами, указывали направление. Ранчо «Ледисмит-Спрингс» находилось справа. Ромстед пожал плечами: какая разница, куда ехать? На дороге появился еще один пикап с длиннющим шлейфом пыли. Водитель помахал ему из окошка и проехал дальше в сторону шоссе. Выбрав дорогу на «Ледисмит», Ромстед снова двинулся в путь. Примерно через милю по левую руку показался небольшой огороженный участок с полуразвалившимся сараем, в котором, видно, когда-то хранили зимние запасы сена. А потом опять ничего, кроме полыни, камней, мелкой пыли и уходящей за горизонт гряды покатых холмов. Впереди по-прежнему не было видно никаких признаков присутствия человека. Когда счетчик показал, что пройдено двадцать три мили, Ромстед остановился, выпил воды и, подождав, пока не осядет поднятая им пыль, повернул обратно. На развилке снова Ромстед заметил показания счетчика и свернул к «Кенделл-Маунтин». До сих пор удача не сопутствовала его настойчивым поискам, и он уже почти признал свое поражение.
Это был последний шанс. Две или три мили дорога шла по дну неглубокого каньона, а когда выбралась наверх, то с правой стороны показался забор. Он тянулся вдоль дороги аж до следующего гребня. Когда показания счетчика приблизились к критической отметке, Ромстед проехал мимо деревянных ворот на высоких столбах. Дальше начиналась узкая дорога, исчезавшая за невысоким забором примерно в двухстах ярдах от ворот. Вскоре забор повернул направо, пересекая череду Невысоких холмов, тянувшихся в восточном направлении.
Ромстед был уже в двадцати двух милях от города, когда дорога резко пошла под уклон, и он смог разглядеть, что находилось впереди на следующем плоскогорье. Нигде никаких признаков жилья. Проверив счетчик, Ромстед повернул обратно. До ворот было три мили. «Значит, от города девятнадцать», — подумал он, затем притормозил и вышел из машины.
Раскаленное солнце теперь стояло в зените. На небе ни облачка. После прохладного салона машины жара казалась особенно невыносимой, не чувствовалось ни малейшего дуновения ветра. Вокруг было очень тихо, и пока Ромстед шел по пыльной дороге к воротам, звук его шагов нарушал почти абсолютную тишину этого места. Ворота были обмотаны куском тяжелой цепи и заперты на ржавый висячий замок, который выглядел так, словно его не отпирали уже несколько лет. По другую сторону ворот Ромстед разглядел в пыли отпечатки автомобильных шин, они были нечеткими, полустертыми пустынными ветрами, поднимавшимися в этих краях после полудня. Их вполне могли оставить и несколько месяцев назад. На машине проехать в ворота было невозможно. С биноклем в руках Ромстед пробрался через забор из трех горизонтальных рядов колючей проволоки и пошел вдоль дороги. Когда его взору открылась небольшая долина, он почувствовал легкое возбуждение.
Внизу раскинулось что-то наподобие котловины в форме чаши, и там вдали, за небольшой осиновой рощицей, стоял домик. Ромстед поднес бинокль к глазам. Рядом с домиком находились амбар и небольшой сарай, за ним тянулся загон для скота, а чуть в стороне высился ветряк и огромный резервуар для воды. Ромстед глубоко вздохнул, чувствуя, как в нем крепнет уверенность. До строений было добрых две мили да еще плюс девятнадцать до ворот — получалось как раз то, что надо. Но есть ли там кто живой?
Никаких машин видно не было. Конечно, в сарае или за домом могло стоять что-нибудь четырехколесное, но Ромстед сомневался в этом. Отпечатки на дороге выглядели слишком старыми. Он посмотрел в сторону ветряка. Нескольких лопастей, кажется, не хватало, но на таком расстоянии трудно сказать что-то наверняка. Также невозможно определить, есть ли в резервуаре вода. В пределах видимости не было никаких животных: ни собак, ни кур, ни лошадей. Нет и пасущегося скота.
Неожиданно Ромстед заметил какое-то движение в кустах полыни — примерно в четверти мили от дома. Это несколько грифов собрались вокруг падали на земле. Пока он разглядывал птиц, один из грифов оторвался от земли, взмахнул крыльями и взмыл ввысь. В небе парили еще два или три. Ромстед вернулся к осмотру строений ранчо. Судя по всему, оно давно заброшено. Не было ни почтового ящика, ни ведущих к дому проводов — ни телефонных, ни электрических.
Ромстеду предстояло пройти пешком эти две мили под палящим полуденным солнцем, поэтому он решил как следует напиться. Когда Ромстед вернулся к воротам, собираясь пролезть обратно между рядами колючей проволоки, его внимание неожиданно привлекла цепь, обвивавшая столб. Она оказалась порванной.
Кто-то выхватил кусачками в одном из звеньев сегмент в четверть дюйма величиной, и к тому же совсем недавно. Чистые серые железные края среза резко отличались от остальной цепи, покрытой ржавчиной. Потом сломанное звено аккуратно пристроили с обратной стороны столба, чтобы с дороги ничего нельзя было заметить. «Это наверняка то самое место», — подумал Ромстед. Он разомкнул цепь, открыл ворота, проехал на территорию ранчо и повесил цепь на место. Все это время его не покидала мысль, что он, возможно, единственное человеческое существо в этой части Невады. Вдоль дороги, на сколько хватало глаз, не было видно клубов вздымаемой колесами пыли, не слышно шума автомобильного мотора. Как только Ромстед съехал с покатого склона на равнину, разглядеть его машину уже было нельзя с дороги, и его присутствие могло выдать лишь пылевое облако, тянущееся за ним хвостом. Он вел машину медленно, не сводя глаз с построек, пытаясь обнаружить малейшие признаки жизни. Вокруг все было спокойно, только потревоженные грифы взмыли в небо, когда он проезжал мимо них. Падаль, которую они клевали, скрывали заросли полыни.
Приблизившись, Ромстед увидел, что большая часть оконных стекол в старомодных рамах выбита. Это был небольшой дом, крытый потемневшей от времени и непогоды дранкой, его собрали из дощатых щитов, которые давно не красили. Покосившееся крыльцо. Каменный дымоход. Остановившись перед домом в тени одного из деревьев, Ромстед вышел из машины, снова окунувшись в безмолвный, пышущий жаром полдень.
Ветряк и большой оцинкованный резервуар для воды стояли ярдах в пятнадцати правее дома. Примерно половина лопастей ветряка отсутствовала, а его каркас и лестницу изъела ржавчина. Загон для скота и амбар находились за ветряком; оба строения уже настолько разрушились, что вряд ли их можно было восстановить. Ромстед решил, что прошло немало лет с тех пор, как на этом ранчо жили люди. Однако, по всей видимости, здесь недавно кто-то побывал. На иссушенной солнцем земле двора виднелись следы по крайней мере двух машин; одни скорее всего принадлежали грузовику — отпечатки шин были более широкие и глубокие, чем оставленные другой машиной.
Ромстед прошел на задний двор. На него выходило небольшое крылечко. Оконные стекла здесь тоже были разбиты. Отпечатки шин грузовика продолжались на заднем дворе, где его ставили под большим хлопковым деревом, росшим недалеко от крыльца. Об этом свидетельствовали пятна от натекшего с коленчатого вала масла. Тут же были видны многочисленные следы ног, свидетельствовавшие о том, что здесь побывало несколько человек, хотя земля настолько спеклась, что из этих неясных отпечатков невозможно было извлечь какую-то полезную информацию. Пристроенное к амбару сооружение служило в свое время курятником; сразу за ним находилась старая уборная.