Вопреки опасениям Тани, на фабрике ничего не случилось, не считая того, что еще во время вечерней смены Любченко почувствовал себя плохо. Алексей уговорил его пойти домой. Он сам проводил его, временно приняв руководство, и, поскольку не появилась Таня, остался в третью смену; Любченко передал ему о своем обещании. Алексей знал, что Таня должна задержаться недолго, но ее все не было, и Алексей встревожился. Дела в смене были в порядке, и он ненадолго отлучился домой, просто, чтобы узнать, не случилось ли что. Он разбудил мать и спросил, не знает ли она в чем дело, и та рассказала Алексею обо всех последних событиях.
— Обошлись бы вы уж сегодня-то без нее, Алешенька, — сказала она. — Вовсе без силушки ведь пришла-то. Тут и памяти у порога лишилась. Погода-то не тише?
— Какое там тише! — махнул рукой Алексей.
— Куда пойдет? Управьтесь уж там. И потом… дело такое, Алешенька, ты пойми, встреча какая!..
— Да я, мама, вроде понятливый, — ответил Алексей.
В это время вышла Таня.
— Что-то случилось, Алеша?
Алексей успокоил, что «ровным счетом ничего, Любченко прихворнул только», что смена идет и что беспокоиться ни о чем не нужно, да и погода такая…
— А задание сменное выполним, — пообещал он, — можете не сомневаться. Вам лично завтра «экзамен» сдавать буду, ясен вопрос? — Он протянул Тане руку. — Может, не доверяете только?
— Ну что вы, Алеша… спасибо!.. — Таня крепко пожала протянутую ей руку. Она была так рада, что можно остаться дома, с Георгием. И хотя упрекала себя за это, но тут же оправдывала: «Такое бывает раз в жизни!»
Алексей ушел. Таня вернулась к себе.
— Все хорошо… мне можно не идти, — сказала она, снимая ватник и от слабости придерживаясь рукой за стену.
— Ты бы легла, Татьянка, — поддерживая ее, сказал Георгий, — смотри, едва на ногах стоишь.
— Нет, нет, это пройдет! — Таня подошла и присела на кровать, опершись рукой о руку Георгия. — Это совсем как новая жизнь, милый… Совсем новая! Если бы ты знал, что было передо мной в тот последний день… Я ждала, что увижу тебя…
— А я? Ты думаешь, я не ждал?
Да, Георгий тогда ждал. То, что произошло, было как ураган. Он закрутил его в вихре и не дал опомниться. Георгий не вернулся тогда домой. Он шагал по улицам, по бульварам, не видя и не слыша ничего, не зная, куда и зачем идет. Спускался в метро и ехал куда попало, снова выходил на улицу… Домой пришел только под вечер и долго сидел один. Родителей не было в городе: Андрей Васильевич вместе с Ксенией Сергеевной уехал в свой новый лесопитомник, где он директорствовал, — там они пробыли до глубокой осени… Георгий, измученный всем происшедшим, повалился на диван, но, несмотря на нечеловеческую усталость, сна не было. Он встал, ходил по комнате и ждал. Если все неправда, если Таня не виновата ни в чем, она обязательно приедет, постарается убедить его, если только он ей дорог по-настоящему! Но Тани не было. Значит, все правда! Значит, обман! Она уедет вместе с Савушкиным! Непреодолимая сила вытолкнула Георгия из дома. Он торопился: шел, ехал — мчался на вокзал и… опоздал к поезду. Входя в потоке людей через вокзальные двери, он не знал, что в эту минуту, выйдя через другие, торопился к станции метро Савушкин, который так и не нашел его после. Поезд уже отходил, и, конечно, Тани Георгий не увидел. «Конец!» — сказал он, и снова началось бесцельное хождение по Москве, по ее ночным улицам.
В Варшаве Георгий пробыл неделю. Потом начались поездки по другим польским городам. Прошел август. Вернувшись в Москву, Георгий с неожиданной ясностью понял, что в городе, где началось и так нелепо оборвалось счастье, он оставаться не может. Он пробыл в Москве три дня. Вечером был на набережной, куда попал случайно: просто пришел, сам не зная зачем. Вспомнилось все самое хорошее… «Нет, нет! Не думать! Забыть! Бежать! Дальше отсюда!» Он ушел… А поздно ночью остановился в Танином переулке, против подъезда.
На следующий день он упросил включить его в состав концертной бригады, едущей на целину.
Начались необыкновенные концерты: на полевых станах, в недостроенных клубах, в общежитиях; утомительные переезды то под палящим солнцем, то под проливным дождем в глухую полночь, на грузовых машинах, часто попросту на телегах. Родителям он изредка писал коротенькие открытки. В них он сообщал о том, куда поедет еще. Иногда на новом месте его ожидало письмо из дому. В Москву Георгий попал только в начале декабря. Он узнал от матери, что в ноябре, вернувшись домой, она нашла письмо от Тани и отправила ему. Обратно письмо не вернулось.