— По поводу?
— По поводу зарезанных овец.
Лоуренс кивнул:
— Надо, чтобы кто-нибудь это прекратил, пока они не добрались сюда. Перебьют все зверье.
— Ты опять уходишь? — спросил ветеринар, увидев, как Лоуренс рассовывает по карманам хлеб, колбасу, бутылку воды.
— Дела есть.
Да, ему еще нужно поохотиться, чтобы было чем накормить старика Августа. Неизвестно, сколько на это уйдет времени. Ведь Лоуренс, как и волк-патриарх, тоже иногда промахивался.
Он оставил записку Жану Мерсье. Они не встретятся сегодня вечером, Лоуренс собирается ночевать в старой овчарне.
На следующее утро, около десяти, когда он собирался отправиться на север и продолжить поиски, ему позвонила встревоженная Камилла. По тому, как она торопилась и захлебывалась, Лоуренс понял, что скандал разгорелся не на шутку.
— Опять началось, — сообщила Камилла. — Резня в Экаре, у Сюзанны Рослен.
— В Сен-Викторе? — почти прокричал Лоуренс.
— У Сюзанны Рослен, — повторила Камилла. — Там, в деревне. Волк загрыз пять овец и еще трех поранил.
— Сожрал прямо на месте?
— Нет, вырвал большие куски, как и в других случаях. А вообще не похоже, чтобы он нападал от голода. Кстати, ты видел Сибелиуса?
— Никакого следа.
— Тебе надо вернуться в деревню. Тут явились двое полицейских, но Жерро говорит, что они ничего не смыслят и не могут правильно осмотреть животных. А ветеринар уехал невесть куда: там кобыла должна ожеребиться. Все орут, все возмущаются. Черт возьми, Лоуренс, может, ты все-таки вернешься?
— Через два часа, в Экаре.
Сюзанна Рослен сама, без посторонней помощи, занималась разведением овец в Экаре, на западном конце деревни, и, как поговаривали, вела дело железной рукой. Держалась она сурово, ухватками напоминала мужчину, и жители кантона побаивались и уважали эту высокую полную женщину, хотя кроме ближайшего окружения никто не жаждал с ней общаться. Все находили, что она слишком груба, слишком несдержанна на язык. Да к тому же уродина. Рассказывали, что лет тридцать назад какой-то заезжий итальянец соблазнил ее, и она решила последовать за ним, несмотря на запрет отца. Соблазнил-то он ее окончательно, вы же понимаете, уточняли местные сплетники. Но жизнь сложилась так, что Сюзанне даже не представилась возможность побороться за свое счастье: итальянец исчез, затерявшись где-то на просторах родной страны, а вскоре в один год умерли родители девушки. Рассказывали, что предательство возлюбленного, стыд и одинокая жизнь без мужчины ожесточили Сюзанну. А еще что провидение, в отместку за грехи, сделало ее такой мужеподобной. Другие, правда, говорили, что это не так, что Сюзанна с малолетства была мужеподобной. Наверное, по всем этим причинам Камилла так привязалась к Сюзанне, которая в запальчивости бранилась как извозчик, и ее изощренные ругательства приводили девушку в восторг. Благодаря матери Камилла когда-то усвоила, что умение не стесняться в выражениях — это часть искусства жить, кроме того, профессионализм Сюзанны в этой области произвел на нее неизгладимое впечатление.
Примерно раз в неделю девушка приходила на ферму за продуктами: Сюзанна собирала ей коробку, Камилла расплачивалась. Всякому, кто переступал границы Экара, следовало забыть о нелестных комментариях и шутках по поводу Сюзанны Рослен: пять человек, мужчин и женщин, работавших в Экаре, готовы были жизнь отдать за свою хозяйку.
Камилла шла по каменистой дороге, взбиравшейся среди террас к самому дому, высокому и узкому каменному строению с низким дверным проемом и асимметричными, маленькими, как бойницы, окнами. Ей подумалось, что обветшалая крыша держится только благодаря таинственной силе взаимного притяжения черепиц, связанных друг с другом духом корпоративной солидарности. Нигде никого не было видно, и девушка прошла к длинной овчарне, прилепившейся к склону горы пятью сотнями метров выше дома. Еще издали она услышала раскаты могучего голоса Сюзанны Рослен. Ослепленная ярким солнцем, Камилла прищурилась и разглядела двоих полицейских в голубых форменных рубашках, потом мясника Сильвена, суетившегося поблизости. Если речь шла о мясе, он считал своим долгом присутствовать.
Чуть в стороне, у стены овчарни в величественной неподвижности застыл Полуночник. Камилле прежде не доводилось видеть его вблизи: старейший из экарских пастухов почти никогда не разлучался со своими овцами. Говорили, что он живет в ветхом сарае рядом с отарой, однако это никого не удивляло. Камилла не знала его настоящего имени, но, как она поняла, все звали его Полуночником, потому что он даже ночью спал очень мало, сторожа и оберегая овец. Тощий и прямой, с длинными седыми волосами, он надменно посматривал вокруг, опустив стиснутые кулаки на тяжелый посох, точно вросший в землю; его по праву можно было назвать «величественным старцем», и Камилла даже засомневалась, не сочтет ли он дерзостью, если она к нему обратится.