– Знать бы, кто из них, – задумчиво произнес Лоуренс. – Кто из волков.
Перестав играть, Камилла повернулась к нему:
– Кто из них? Ты думаешь так же, как все? Что это один волк?
– Они часто охотятся в одиночку. Надо на раны посмотреть.
– А овцы где?
– В холодильной камере, их мясник забрал.
– Он что, собирается их продавать?
Лоуренс усмехнулся и покачал головой:
– Нет. «Нельзя есть дохлых животных» – так он сказал. Это для экспертизы.
Прикусив кончик пальца, Камилла погрузилась в размышления. Она еще не думала о том, что следовало бы все выяснить об этом животном. Она не верила в слухи о звере-чудовище. Речь просто шла о волках, вот и все. Но Лоуренс, вероятнее всего, считал, что во всех этих нападениях виновно одно существо и оно имеет некий облик и некое имя.
– И кто же из них? Ты знаешь?
Лоуренс пожал мощными плечами, развел руками.
– Посмотреть раны, – повторил он.
– И что тебе это даст?
– Размеры. Пол. Вероятность велика.
– Ты кого-то подозреваешь?
Лоуренс прикрыл лицо ладонями.
– Сибелиуса, того, огромного, – смущенно пробормотал он, почти не разжимая губ, словно напрасно оговаривал кого-то. – У него отняли территорию. Маркус, он молодой и наглый. Сибелиус наверняка обозлился. Я его не видел уже несколько недель. А он крутой, этот парень, на самом деле крутой. God. Tough guy. Мог захватить новую территорию.
Камилла поднялась, обняла Лоуренса за плечи.
– Если это он, что ты можешь сделать?
– Усыпить его, закинуть в грузовик и увезти в Абруццкие Апеннины.
– А что скажут итальянцы?
– Они классные. Гордятся своим зверьем.
Камилла встала на цыпочки, поцеловала Лоуренса в губы. Молодой человек опустился на колени и крепко обхватил ее. Может, плюнуть на этого дурацкого волка и провести вот так всю жизнь, в одной-единственной комнате, вдвоем с Камиллой?
– Ну, я пошел, – вздохнул он.
В кафе после бурной дискуссии Лоуренса наконец согласились пустить в холодильную камеру. «Траппер», как его здесь называли, – а кто он, как не охотник, или, как говорят в Северной Америке, траппер, если всю жизнь шатается по канадским лесам, – теперь, похоже, переметнулся к противникам. Никто впрямую не сказал ему, что его считают предателем. Просто никто не решился. Потому что в глубине души все чувствовали, что он им еще пригодится, с его опытом, силой и смелостью. В маленькой деревушке нельзя было не считаться с такой приметной личностью. Тем более что парень имел дело с гризли, причем был с ними на равных. Значит, волки для него вроде забавы. Вот и не знали теперь, с какой стороны к трапперу подступиться, говорить с ним или лучше не стоит. Впрочем, какая разница, ведь это ничего не меняло, потому как сам траппер предпочитал отмалчиваться.
Под неусыпным наблюдением мясника Сильвена и столяра Жерро Лоуренс внимательно осмотрел овец: у одной не хватало ноги, у другой был вырван клок мяса около шеи.
– Следы зубов нечеткие, – пробормотал он. – Плохо сохранились.
Лоуренс жестом показал, что ему нужна линейка. Ни слова не говоря, Жерро сунул ее ему в руку. Лоуренс что-то измерил, подумал, потом снова принялся мерить. Через некоторое время он поднялся, махнул рукой, и мясник одну за другой перетащил овец обратно в холодильную камеру, захлопнул тяжелую дверь и опустил ручку.
– Что скажешь? – спросил он.
– Думаю, один и тот же зверь.
– Большой?
– Здоровенный самец. Пока это все.
Был уже вечер, но десятка полтора жителей деревни никак не расходились, собравшись маленькими группами на площади вокруг фонтана. Они словно не решались отправиться спать. В каком-то смысле они, не сговариваясь, уже вышли в дозор. Вооружившись, они несли охрану деревни – настоящее мужское дело. Лоуренс подошел к столяру Жерро, сидевшему в одиночестве на каменной скамье: казалось, тот мечтает о чем-то, уставившись на свои грубые башмаки. Впрочем, он, вероятно, ни о чем и не мечтал, а просто разглядывал свои грубые башмаки. Столяр был человек мудрый, молчаливый, не склонный к горячности, и Лоуренс его уважал.
– Значит, завтра ты пойдешь в горы, – задумчиво произнес Жерро.
Лоуренс кивнул.
– Будешь искать волков?
– Да, как и все остальные. Они, наверное, уже начали подготовку.
– Ты знаешь, что это за зверь? У тебя есть какие-нибудь соображения?
Лоуренс поморщился:
– Может, новый.
– С чего ты взял? Тебя что-то смущает?
– Его размеры.
– Он действительно большой?
– Не то слово, слишком большой. Зубная дуга очень широкая.
Жерро уперся локтями в колени, прищурился и внимательно посмотрел на канадца.
– Так, значит, черт побери, это правда? – пробормотал он. – Все, что они говорят? Что это необычный зверь?
– Не такой, как все, – ровным голосом произнес Лоуренс.
– Может, ты плохо промерил, траппер? Подумаешь, размеры, да они никогда не бывают точными.
– Да, зубы могли соскользнуть. Мог не сразу крепко вцепиться. Тогда следы будут больше.
– Вот видишь.
Мужчины надолго замолчали.
– Но все же он очень большой, – снова заговорил Лоуренс.
– Похоже, ему предстоит хорошенько размяться, – заметил столяр, оглядев площадь, где мужчины, переговариваясь, держа руки в карманах, сжимали кулаки.
– Не говори им-
– Да они сами уже все себе сказали. Что ты думаешь делать?
– Поймать его раньше, чем они.
– Понимаю.
В понедельник на рассвете Лоуренс сложил рюкзак, закрепил его на багажнике мотоцикла и собрался отправиться в Меркантур. Вести наблюдение за любовными играми юных Маркуса и Прозерпины, попытаться найти Сибелиуса, проследить за перемещениями стаи, проверить, кто из животных на месте, кого нет, подкормить престарелого Августа, а кроме того, поискать Электру, молодую самку, о которой уже больше недели ни слуху ни духу. Он собирался также пройти за Сибелиусом на юго-восток, до самой деревни Пьерфор, где было совершено последнее нападение.
V
Два дня шел Лоуренс по следам Сибелиуса, останавливаясь лишь ненадолго передохнуть в старой овчарне, где можно было укрыться от палящих лучей чертова южного солнца, но так и не смог обнаружить волка. Канадец постоянно держал под контролем территорию площадью около двадцати двух квадратных километров, исходив ее вдоль и поперек в тщетных попытках найти останки растерзанных овец. Никогда еще Лоуренс так всерьез и надолго не изменял своей страсти к огромным канадским медведям, и он вынужден был признать, что за последние полгода кучка тощих и облезлых европейских волков оставила глубокий след в его сердце.
Он увидел Электру, когда осторожно пробирался по тропинке, проложенной по самому краю крутого обрыва: раненая молодая волчица лежала внизу. Лоуренс попытался оценить свои шансы добраться до дна расщелины, куда свалилась волчица, а главное, прикинуть, сможет ли он в одиночку оттуда выбраться. Все служащие Меркантурского заповедника разбрелись по территории, и ему пришлось бы долго ждать помощи. Ему понадобилось больше часа, чтобы добраться до животного, шаг за шагом продвигаясь вниз под нещадным жгучим солнцем. Волчица крайне ослабела; она дала себя осмотреть, и не пришлось даже принимать мер, чтобы защититься от ее клыков. У нее была сломана лапа, она много дней не ела. Лоуренс уложил ее на брезент и взвалил на плечо. Животное, хоть и исхудало до предела, все же тянуло килограммов на тридцать: для взрослого волка вес ничтожный, но изрядная тяжесть для человека, карабкающегося вверх по крутому склону. Лоуренс едва дополз до тропинки и полчаса приходил в себя, растянувшись в тени и положив руку на волчицу, чтобы она все время чувствовала, что ее не оставят подыхать в одиночестве, как в доисторические времена.
В восемь вечера он доставил волчицу в лечебный корпус.
– Ну что, внизу скандал? – осведомился ветеринар, перенося животное на операционный стол.
– По поводу?
– По поводу зарезанных овец.
Лоуренс кивнул:
– Надо, чтобы кто-нибудь это прекратил, пока они не добрались сюда. Перебьют все зверье.