Совсем недавно Ася буквально молилась: Господи, ну сделай так, чтобы в Афганистане все уже кончилось к тому времени, когда Антон подрастет. Хоть как-нибудь, все равно как. И вот — закончилось, ага. И вот — подрос.
Сразу — иголка в сердце.
Сразу — валидол в рот. Сразу — две. И не думать, не думать. Думать о чем-нибудь другом.
Хорошо хоть народу поступает сейчас немного. Просто поступить в Универ и просто закончить — дело нелепое, бестолковое, если не разработана долгоиграющая программа, в которой Универ этот несчастный — лишь первая ступень. Если семья не чувствует уверенности в том, что сможет сразу после окончания обеспечить отпрыску что-нибудь вроде долгосрочной стажировки — так это теперь скромно называется — в Сорбонне или Оксфорде, или, наоборот, Токио. И, если уж возвращаться, так сразу беря под длань свою какое-нибудь могучее КБ, или кафедру посытнее, а лучше институт или хотя бы филиал института, или, как минимум, членкором. Что делать с новеньким дипломом здесь?
Хорошо, что народу поступает немного, и бумажки деканатские почти не отрывают от, скажем, очередной порции техперевода, заказанной очередным совместным. Иначе было бы совсем не вытянуть. То есть как раз вытянуть. Ножки по дорожке. Но уходить с работы нельзя — в штат тебя сильные мира сего не возьмут, хорошо хоть на птичьих правах держат, подбрасывают деньжат за ишачий труд; а за тунеядство нынче снова не жалуют. Даже ввели во всех анкетах графу: «постоянное место работы». Да и продуктовые заказы до сих пор иногда подбрасывают. Конечно, не как на заводы или управленцам — однако же хоть что-то съедобное.
Крепостная актриса.
Улыбайся, Настенька, улыбайся… Асенька. Господи, как давно меня никто Асенькой не называл.
Нет, спасибо, молодой человек, пива не хочу. В моем возрасте, извините, от пива живот слабит. Не доработаю дня. Нет, не шучу. То есть про живот шучу, конечно, какая же интеллигентная женщина в наше время не ругается матом и не любит казарменных шуток; а про возраст не шучу. Ну-ну, экий вы воспитанный. Не надо. Я свой пост заняла раньше Горбачева и этим горжусь. Вы, наверное, такого уже и не помните. Помните? Хм… Ну конечно, изменник. Везде написано. Нет, я думаю, он действительно своей смертью умер. Всего доброго.
Так я тебе и скажу, что я на самом деле думаю.
Ладно, проехали. Что там у нас? Э-э… так… так… Зачем райкомовской фирме перевод по военной тематике? А, плевать. Мне-то что. Все нормально… понятно… Скелитн кампани. Компания скелетов, хорошенькое дело. И что сей сон значит? Чертовы спецтермины. Фолкнера бы попереводить или Дос Пассоса, да кому они теперь потребны. А! Рота неполного состава… как это… недоукомплектованная… кадрированная… Ну зачем, скажите на милость, райкому про кадрированные роты?
А насколько была укомплектована рота, в которой оказался Антон? И кем? Заморышами и дурачками, которым нечем было откупиться… А еще — шпаной, которая от тюрьмы в армии спасается.
Я дрянь, а не мать, тварь, тварь!! Не суметь придумать ничего! Не найти денег! Не найти мужика, под которого лечь не просто так, а чтобы вытянуть хоть немного денег! У военкоматских врачей в прошлом сезоне такса была еще довольно умеренная — и не наскребла!
Не реветь, дура! Тушь потечет!
Так. Скелитн кампани…
Может, сегодня хоть что-нибудь узнаю.
Ох, ну и бред. Сказал бы мне кто-нибудь пару лет назад, что я понесу трудовые деревянные ведунье… Я — ведунье. Идиотизм. А что теперь — не идиотизм?
Спасибо Татке, подкинула адресок. И откуда она все знает? И главное, сама ведь никогда туда не заходила, наоборот, обмолвилась при мне — и сразу, стоило мне за идею ухватиться, принялась отговаривать: что ты, что ты, это же бесовщина! И глаза — во-от такие сразу. Она же теперь у нас отчаянно верующая, как и полагается верноподданной гражданке. Странно, что графу «вероисповедание» в анкетах еще не ввели. Как это митрополит вчера утречком гундосил из репродуктора, пока я завтракала, среди прочих выступавших по поводу приближения славной годовщины: «И Россия, возлюбленная невеста Христова, вновь устремится всеми помыслами своими к вечному жениху…» Форменный идиотизм: вечный жених — это тот, кто никогда так и не женится, что ли? В общем, советское — значит православное. Экономика должна быть православной. Народ и партия единосущны во Христе. Дальше каждый может продолжать сам хоть до опупения… Что ты, Аська, побойся Бога, это же смертный грех! Это же не энергии там какие-нибудь, это только для соблазна так говорится, что энергии, поля разные — на самом деле все через падшие души идет, через бесеняк! Ты же не измолишь потом никогда! Ты просто молись и жди, Аська, молись и жди, Бог поможет, Бог милостив. Я вот молилась, молилась, не поверишь, сколько на коленках выстояла — и смотри, как замуж выскочила удачно, в наши-то с тобой годы! Ибо милостив и человеколюбец.
А мне плевать, даже если и так. Мне надо знать, что с Антоном. Где он. Жив ли. Я не могу ждать. И уж не совсем я темная в этих делах, я же знаю, что по теории-то их, молись не молись, все равно: хотят — дадут, хотят — не дадут. Будь ты хоть трижды добродетелен, проторчи хоть с колыбели до седин на коленках, обливаясь слезами, абсолютно без разницы: даруется не человечьим молением, а Божьим соизволением. Точь-в-точь как в партийных органах. И вообще. Попы, похоже, любого, кто действует, а не ждет на коленках, сразу зачисляют в какие-нибудь Сатаны. Как там в книжке, которую Татка мне подсунуть пыталась… как ее… типично шпионское название, раньше в этаких обложках обязательно что-нибудь про абвер было или про ЦРУ… «Невидимый фронт»? «Невидимая война»? «Невидимая брань», точно! Шлемом тебе послужат совершенное в себя неверие и совершенное на себя ненадеяние, щитом и кольчугой — дерзновенная вера в Бога и твердое на него упование, мечом — непрестанная молитва, как словесная, так и мысленная… Ну какой нормальный человек, если он человек, а не червяк, не слизняк полураздавленный, это выдержит? Может, потому религия и делает свое дело так худо, что всякий, кто по складу ума и души, по характеру, по темпераменту, в конце концов, хотел делать и не мог клянчить и ждать, внутренне сам был готов, что его объявят Антихристом, и вынужден был, если и впрямь хотел чего-то добиться, жить с сознанием того, что он — ставленник адских сил. Ну, а раз так, дескать, то все одно пропадать, семь бед — один ответ… и жил соответственно.
Нет, девушка, так не пойдет. Это филькина грамота, а не документ. Подписи нет, печати нет, извольте это все изобразить, а потом уже ко мне. И не надо смотреть так, будто вы меня приобрели вместе с прочей движимостью и недвижимостью. Как и этот скоросшиватель, как и этот стол, как и этот Университет, я принадлежу нашей славной Советской Родине. И вдобавок, в матери вам гожусь. У меня сыну столько, сколько вам. Ах, вы думали, у меня давно уже взрослые внуки? Спасибо, вы очень любезны. Будут и внуки, не сомневайтесь. Не сомневайтесь!
Ох, сил моих больше нет!!!
Не реви, Аська, только не реви. Лапочка моя, Асенька. Никто нам с тобой не поможет, если мы сами себе не поможем. Ни Бог, ни царь, ни… Сатана. Час остался.
Симагин всегда говорил так ласково: Асенька… А его как звали? Вот забавно, не помню. Сергей, кажется.
Или… Андрей? Дурацкая манера была в те времена: именно близким людям надо было этак залихватски называть друг друга по фамилиям. Только он, как и в остальном, был вне мира. Он мне: Асенька, а я ему: Симагин да Симагин, Симагин да Симагин.
Хоть бы кому-нибудь можно было сказать сейчас: Сереженька… Андрюшенька…
Да что ж сегодня глаза-то так на мокром месте? Ладно. Значит, скелитн кампани… Кадрированная компания… сволочей.
И Тучков мост, и мост Строителей были почему-то перекрыты уже недели три. Говорили, ремонт. А был еще очень достоверный, почти официальный слух, что в целях безопасности; якобы контрразведка получила данные, будто то ли из Украины, то ли из Эстонии специальная диверсионная группа будет заслана, или уже заслана, с целью взорвать почему-то именно один из этих мостов. Сильно на ерунду смахивало, конечно. Украине сейчас вообще ни до чего, западные и восточные области сцепились насмерть, а в подбрюшье еще Крым висит, от которого неизвестно чего ждать, потому что крымские русские — за Харькивщину, татары им в пику, разумеется, за Запад; хотя, как поговаривали в народе, единственное, что хохлы способны делать даже и без выгоды для себя, — это пакостить. Из одной вредности. Эстония вроде тоже — напрягая всю свою суверенную мощь, упоенно делит с Латвией еще не выловленных балтийских снетков… Но в наше время, если сказано «украсть», «захватить», «убить», «взорвать», — любая ерунда может оказаться правдой.