Сосредоточенность на своих интересах, в свете которых и муж — «не-я», выражена в структуре романа чередованием внутренних монологов то одного, то другого персонажа (Канетти многому научился у Джойса с его «Улиссом»). Каждый ведет свою партию, никто не слышит другого. Каждый исходит из своих стремлений, «идею» другого никто не понимает. Мастерство Канетти в разработанных им «слуховых масках», напоминающих речь персонажей Зощенко, заключается, в частности, в том, как слаженно катятся диалоги «глухих», где каждый понимает реплики партнера по-своему, как ему надо.
Приблизительно в те же годы Канетти написал две пьесы — «Свадьба» (1932) и «Комедия тщеславия» (создана в 1933–1934 годах, напечатана в 1950 г.). Обе пьесы кажутся предвестницами послевоенного «театра абсурда». В каждой в гротескном, невероятном заострении представлено по одной человеческой страсти: инстинкт владения, собственничества — в первой, инстинкт самоутверждения во второй. (По тому же, собственно, принципу построена и не имеющая подобий в литературе книга Канетти «Недреманное ухо. 50 характере», 1974. Характеров в привычном смысле тут нет, в персонажах книги их поглотила одна какая-либо черта, или даже и не черта, а привычное проявление человека: Своеподарочница это та, которая забирает свои подарки, и этой идеей, этой своей деятельностью и жива; Недреманное ухо — тот, от которого, кроме уха, и не осталось-то ничего: он существует, чтобы подслушивать и доносить.)
Герои комедии «Свадьба» все душевные силы кладут на то, чтобы чем-нибудь завладеть, будь то чужое имущество или чужой жених (ласками жениха спешит воспользоваться мать невесты). Коллизия второй пьесы строится на том, что в некой стране под страхом сурового наказания запретили смотреться в зеркало. Зеркала изъяты. И оказалось, что люди не могут жить без того, чтобы постоянно, изо дня в день, не любоваться собой, стоишь ты этого или не стоишь. Человеку свойственно создавать свой — как можно более привлекательный — образ.
В книге «Масса и власть» есть раздел, не вошедший за ограниченностью объема в нашу публикацию. Это раздел о приказах. Приказы и их исполнение, настаивает Канетти, оставляют болезненные следы в душах людей, ибо разрушают положительные представления человека о себе самом. Приказ — это насильственное вторжение в твою жизнь чего-то постороннего и чужого. Приказ, как пущенная стрела, и человек, привыкший исполнять приказы, ходит по земле с покачивающимися на нем, как перья, стрелами. От унижения, которое большинство людей испытывает, исполняя приказы, человек освобождается, присоединившись к массе, где он наконец среди равных. Или когда в свою очередь отдает приказы. Исполнившему приказ нужна какая-то компенсация. Послушание рождает агрессивность. Какими тесными узами они связаны, показал еще Генрих Манн в своем «Верноподданном», герой которого Дитрих Геслинг — покорный слуга и жестокий тиран одновременно. Элиаса Канетти поражали сходные типы и явления.
В романе «Ослепление» у глазка, просверленного на лестницу в подъезде, где живет Кин, часами стоит на коленях консьерж, шпионя за жильцами дома. Это бывший полицейский на пенсии. Чревоугодник и садист, он своими руками загубил жену, а потом дочь. Но этих жертв ему мало. Он жаждет власти хотя бы над нищими, которых то пускает, то не пускает в подъезд.
У каждого персонажа Канетти сильнейший напор желаний. Но желания эти срезаны жизнью, осуществляются урывками и не полностью. Карманный вор и пройдоха Фишерле желает стать чемпионом мира по шахматам, для чего собрался за океан. Он даже ставил свои башмаки на первую ступеньку лестницы «поближе к Америке». Но его тут же убивают.
Невинная девушка, дочь консьержа Паффа, почти не смеющая выходить из дома, мечтает, как Полли в «Трехгрошовой опере» Брехта, что однажды за ней прибудет если не трехмачтовый бриг, то коляска с возлюбленным, и она гордо скажет: «Это за мной». Но возлюбленного, впрочем даже не подозревающего о ее мечтах, вскоре сажают за воровство.
Копится неудовлетворенность, кипит злоба. Но однажды кое-какие желания все же осуществляются.
Ближе к концу романа герои случайно встречаются, как у Достоевского, на площади. Пошатнувшийся в разуме, бездомный, еле живой Кин стоит на часах перед ломбардом, на последние деньги скупая приносимые сюда книги, чтобы тут же вернуть их владельцам. Ему мерещится, что люди исправятся, будут читать и больше уже никогда не расстанутся со своим Шиллером. Разумеется, его тут же надувают. На лестнице появляется Тереза, пришедшая в сопровождении Паффа закладывать фолианты мужа. Разыгрывается скандал, привлекающий общее внимание.