– Наконец-то, Аркадий Павлович, я вас поймала! – радостно вскричала Ниночка. – На вахте сказали, вы у себя, и я тут же к вам примчалась.
– Ах, Ниночка-Ниночка! – пропел Кедрин, припадая к её ручке. – Как же я рад, что вы удостоили своим посещением старую развалину!
– Ха-ха-ха, – фарфоровым колокольчиком рассыпалась Ниночка. – Это вы-то старая развалина? Да я за вас хоть сейчас пошла бы. Да только слыхала, у вас появился кое-кто покраше да помоложе.
– Уж не на Анну ли Дмитревну вы намекаете? Ну что вы? Эта барышня вся в науке, и ничто земное её не волнует.
– И что же волнует вашу прекрасную Анну? – спросила Ниночка уже без улыбки.
– Проблема порчи крысиных генов при ослаблении естественного отбора, – ответил Кедрин.
– Да ну!? – удивился Заломов. – Неужто Анна решила просидеть всю жизнь в вонючем виварии?
– О, нет, Владислав, – заиграл голосом Кедрин, – Анна Дмитревна отыскала более элегантный путь. Она просто сравнит белых, фактически, одомашненных крысок с их дикими серыми сестрицами.
– Молодец Анна! – воскликнул Заломов. – Идя этим путём, она сможет расколоть свою проблему всего за какие-нибудь три-четыре года.
– Чо-то не врубаюсь, – капризно пискнула Ниночка, – поясните, пожалуйста.
Пояснять бросился Аркадий Павлович.
– Дорогая Ниночка, всё тут, конечно, не так-то просто. Но давайте на момент, лишь на миг единый, примем чисто условно, гипотетически и умозрительно стандартный тезис ортодоксальных неодарвинистов – да будь они неладны! – что контроль за качеством генов осуществляет естественный отбор. Я-то лично сильно сомневаюсь в истинности этого тезиса, но если всё-таки его принять, то получится, что в отсутствии отбора многие гены, понабравшись дурных мутаций, начнут быстро-быстро терять своё былое отменное качество. Анна Дмитревна в это верит, и Владислав, по-видимому, тоже верит. Вот работа моей юной сотрудницы и покажет, кто из нас прав, я или они.
– И всё-таки я чо-то не просекаю, как это ваша распрекрасная Анна сможет изменить давление естественного отбора? – всё не понимала Ниночка.
– Да в том-то и штука, – продолжал витийствовать Кедрин, – что Анна Дмитревна ничего и не будет делать с отбором. Она исходит из того, что ряд функций у жирующих лабораторных невольниц попадает в разряд как бы избыточных, за коими перестаёт приглядывать естественный отбор, и тогда в генах, отвечающих за исполнение этих функций, начнут накапливаться вредоносные мутации. Сравнив эффективность одних и тех же функций у беленьких затворниц и у сереньких дикарок, Анна Дмитревна надеется уловить ослабление… э-э-э, – потянул Кедрин, – некоторых функций, ставших как бы избыточными за решетчатыми стенками вполне уютных крысиных казематов.
– С ума сойти! Аркадий Павлович, вы так красиво всё подали, что я вся ушла в слух и не смогла толком сосредоточиться на сути. Интересно, а какие функции у белых крыс могли бы стать избыточными? – спросила Ниночка.
Кедрин неожиданно задумался и рассеянно взглянул на Заломова.
– Да взять хотя бы тот же слух, – помог молодой человек. – Зачем лабораторным крысам острый слух, когда никакой хищник им не грозит? Поэтому небольшое ослабление слуха не должно укоротить их жизнь в условиях вивария.
– А?! вот теперь я поняла! – радостно взвизгнула Ниночка. – Конечно же, если глуховатую крысу-маму рыжий кот не съест, то она передаст своим горячо любимым крысятам подпорченные гены слуха. И постепенно-постепенно некачественные гены слуха захватят всю крысиную популяцию.
Наступила тишина, все о чём-то думали. И тут Ниночка решила развеселить публику.
– Хорошо, мальчики, давайте сменим тему. Раз вы такие умные, так объясните мне, пожалуйста, что же такое любовь?
Тут Кедрин, придав своему лицу значительное выражение, изрёк:
– Знаете, Ниночка, по Платону, есть две разновидности любви – земная и небесная. Любовь земная – это просто примитивный секс, а небесная – это горнее чувство, внушаемое нам свыше.
– Ха-ха-ха! – разлился по кедринскому кабинету чистый и звонкий Ниночкин смех. – И вы, Владислав, тоже так считаете?
Заломов даже вздрогнул от неожиданности. Он всё ещё не мог рассуждать о любви абстрактно, не вспоминая всякий раз об Анне. Ему казалось, только новая любовь могла бы вытеснить Анну из мира его воспоминаний и сновидений. Но где отыщешь достойный объект? Наконец мысли Заломова, совершив круг, вернулись к вопросу Ниночки. Она ждала ответа. Это была лёгкая беседа, и он должен был острить.