Если мы взглянем на эти религиозно-философские процессы с точки зрения толтекского описания, то заметим, что они просто отражают общий переход человеческого тоналя из одного мира описания в другой — из мира более простого и непосредственного, где есть области неназванного, а потому потенциально открытого для "ветра нагуаля", в мир великих абстракций, мир идей и мыслей, которые приобрели способность полностью и целиком закрыть собой Реальность.
Здесь, во втором, более позднем мире усовершенствованного тоналя осознание окончательно перестало восприниматься как процесс, оно превратилось в сущность. Эта сущность отделилась от физического тела и приобрела способность приближаться к Богу и даже "сливаться с Ним". Выражаясь философским языком, осознание стало монадой — самодвижущейся и самосущей. В таком мире осознание могло быть либо субстанцией, либо Ничем, Небытием, Пустотой. Ибо если мы представляем себе осознание как вещь, то она (вещь) либо есть, либо ее нет. Материалисты и буддисты (исходя из совсем разных моделей) сошлись в том, что такой вещи, как "душа", нет. Все остальные, по сути, приравняли индивидуальную душу, сознание, Я к Богу — христианству пришлось попотеть, чтобы скрыть это противоречащее изначальной догме признание, придумывая сложные и неудобопонятные метафизические конструкции.
Некоторые религии проявили упрямство и никак не откликнулись на изменение мирового тоналя. (А как же иначе! Религия — это прежде всего консерватизм.) Они сохраняются вопреки времени и потому либо консервируют себя внутри национальной традиции (иудаизм), либо накапливают ожесточенность и агрессию по отношению к внешнему миру, где их воспринимают как анахронизм (сегодня это наиболее заметно в радикальном исламе).
Из всего сказанного легко сделать вывод, чем отличается "путь магов" от "пути слияния". Прежде всего, понятно, что вместе с торжеством абстрактного мышления, приведшего к пантеистическим модификациям религиозной мысли, "путь магов" стал непонятным и утратил популярность среди духовных искателей. Но и консерваторы относятся к нему с подозрением по той причине, что в их описании между Богом (Реальностью) и Человеком (осознанием) лежит непроходимая пропасть. Стремиться уменьшить эту пропасть — по меньшей мере, самонадеянно. Но почва для таких магических усилий в мире консервативных религий остается. В истории иудаизма и ислама можно найти немало тому примеров. Именно в этом архаичном описании то и дело появляются группы искателей, которые пытаются вновь и вновь пройти по путям древних магов, сами того не подозревая. В иудаизме самые известные течения такого рода — "визионеры Меркавы" и каббала, в исламе — суфии. Разумеется, правящий клирос к ним относится как к маргиналам и даже называет их сектантами, не допуская официального одобрения этих попыток.
Оба пути практического богопознания (если выражаться религиозными терминами), или познания Реальности (если пользоваться толтекским языком описания), по разным причинам не привели к ожидаемым результатам. И первый, и второй путь сформировал цепь заблуждений, которые всегда были проекциями тоналя на область Непостижимого. Духовные искатели в обоих случаях создавали описание, которое были в состоянии понять. Пониманием они убивали свободу. Вот как трансформировался путь магов в иудейской традиции "визионеров Меркавы"
"Истинному и спонтанному чувству визионера Меркавы чужд мотив имманентности (сущностной близости, свойственности Бытию. — А. К.) Божества: бесконечная пропасть, отделяющая душу от Бога — Царя на Его Престоле, не смыкается, даже когда мистический экстаз достигает кульминации.
Мистику чужда не только идея Божественной имманентности, но ему почти неведома и любовь к Богу... Существовал экстаз, и это фундаментальное переживание, по-видимому, было источником религиозного вдохновения, но мы не обнаруживаем даже следа мистического единения души с Богом. Неизменно здесь сохранялось представление, несколько преувеличенное, об "инаковости" Бога. Мистик также никогда не перестает осознавать свою "самость ", свою индивидуальность, даже достигнув вершины экстаза. Творец и Его творение остаются разделенными... Визионер, прошедший в состоянии экстаза через все врата, бесстрашно встретивший все опасности, предстает наконец перед Престолом, он видит и внимает — но не более того... Преобладают атрибуты силы и возвышенности, а не любви и нежности. Совершенно в духе этих мистиков то, что маг, заклиная "Князя Божественного Присутствия", взывает к архонтам как к "Князьям Величия, Страха и Трепета". Величие, Страх и Трепет — слова-ключи к этой религии — "Сезам, отворись" 1) (курсив мой. — А. К.).
Приведенная цитата весьма характерна. Бесконечная удаленность Бога от человека, понимание Его как грандиозной и великой Силы, отсутствие Божественной Любви и сохранение индивидуальности во всех состояниях восприятия — все это типичные магические симптомы, которые отражают самостоятельное становление и рост индивидуума в расширившемся поле перцепции. Древняя интуиция говорила о том, что стоит признать Единство Бога (Реальности) и Человека, отдаться этому единству, — и весь многотрудный путь трансформации завершится Слиянием.
Философский монизм — явление последовательное и вряд ли опровержимое. Развитое абстрактное мышление не могло не согласиться с тем, что Природа едина. И сегодня с этой позицией невозможно спорить. Однако то, что хорошо и правильно в области интеллекта, не всегда приносит пользу на практике. Психоэнергетические метаморфозы, которые неминуемо происходят с магом или медитатором, отражают его выбор, его (зачастую бессознательное) намерение. И если вы в поиске свободы отказываетесь от собственного "я", возлагаете надежды на таинственное единение с Бытием, не знающим страданий отдельного субъекта, то и ваше энергетическое тело ведет себя соответственным образом. Оно не трансформируется в максимально независимую и самостоятельно усложняющуюся структуру, напротив — в ситуации внешнего давления оно склонно постепенно растворяться в больших эманациях. Лишь с высоты философского теоретизирования кажется, что представления об устройстве вселенной не влияют на качество предпринимаемых нами конкретных усилий в области самотрансформации. Принятое нами описание обусловливает все тонкости психоэнергетической работы. Произведения философствующих мистиков часто содержат прямые указания на это положение вещей — стоит лишь вдуматься в написанное. Например, Шри Ауро-биндо, рассуждая о гностическом существе — результате интегральной Трансформации нынешнего человека, писал следующее: "Природа ума и мысли опирается на сознание конечного; супра-ментальная природа по самой сути своей — сознание и сила Бесконечности. Супраментальная природа взирает на все с точки зрения единства и рассматривает объекты при свете этого единства — во всем их множестве и разнообразии, даже если они кажутся разуму непримиримыми противоречиями; ее воля, ее идеи, чувства и ощущения порождены единством, ее действия формируются на этой почве'''. (Sri Aurobindo. The Life Divine. Ch. XXVII. The Gnostic Being) (перевод и курсив мой. — А. К.).
Обратите внимание, как философия логическим образом перетекает в психологию, а стало быть — в способ реагирования и действия конкретного индивидуума. Супраментальная природа объемлет Всё, и каждая отдельная сущность, каждый объект и феномен — лишь частность. Но принятая однажды в качестве наивысшего представления, она определяет "волю", "чувства" и "ощущения". Именно так, прямо и бесхитростно, философская концепция обусловливает само остриё психоэнергетической практики — формирует целеполагание и намерение.
И все мистические направления, оказавшиеся под гипнотической властью последовательной философии Бытия, аргументируют неизбежность единства как высшей реализации индивидуальной психики. Они пользуются разнообразными формальными приемами, но за этим мощным потоком мысли скрывается молчаливо подразумеваемое отождествление личности и мироздания. Ведь их природа едина, а значит, на высшем этапе своего развития индивидуум должен стать единым с Непостижимой Бесконечностью, которая может быть названа Супраментальным Божеством, или "Великой Пустотой", — для нас с вами это ровным счетом ничего не меняет.