Седьмой номер оказался постоялым двором для матросов. Я нашел там своего хозяина, — он написал мне в письме, под какой фамилией его спросить, — но с первого взгляда я бы не узнал его. Он был небрит и грязен, одет в грубое матросское платье… Итак, сэр, он принял меня в номере, похожем на свиной хлев, запер дверь на ключ и приставил кровать к двери, словно чего-то боялся.
В зале наступила жуткая тишина. Начиная с судьи и кончая дежурящим у дверей полицейским, все до одного человека сидели молча, с напряженным вниманием глотая слова Мильфорда. Поразительная простота и непосредственность, с которой он излагал факты, еще усиливали впечатление.
— Вы уже больше не думали, что мистер Бертон и он одно и то же лицо? — спросил судья.
Мильфорд провел рукой по лбу.
— Право, не знаю, сэр, я был до того поражен, что не могу в точности сказать, что я тогда думал. Я просто стоял, как вкопанный, и смотрел с удивлением на хозяина, не говоря ни слова. Насколько я могу припомнить, все это казалось мне сном.
— Что же было дальше?
— Он усадил меня на кровать, сэр, и медленно, спокойно начал рассказывать о себе. Прежде всего он сообщил мне, что он Игнац Прадо. По его словам, он уехал из Англии еще мальчиком, так что в Санта-Лукка все думали, что будто он родом из Южной Америки… Он убежал из дворца как раз перед самым взрывом, будучи уверен, что никто не заметил его бегства. Конечно, он знал, что многие с удовольствием всадили бы в него нож, если бы только проведали, что он еще жив. Вот это-то и не давало ему покоя. Действительно, вскоре кое-кто дознался, что он не был убит во время взрыва, и Санта-Луккская компания напала на его след. Он не был трусом, сэр, — конечно, нет, — если бы он был трусом, он бы не мог стать президентом и не спас бы мне жизнь, — но тут он понял, что если ему не удастся выбраться из Лондона, его непременно убьют. Люди, приехавшие за ним, принадлежат к какому-то тайному обществу, которое он почти уничтожил, и у них было только одно на уме — убить его во что бы то ни стало, не заботясь о последствиях…
Мильфорд опять остановился, и снова отпил немного воды. Я украдкой бросил быстрый взгляд на Морица. Он тревожно смотрел на свидетеля.
— Продолжайте, — сказал судья.
— Совершенно случайно мой хозяин встретился с мистером Бертоном. Это было в ту самую ночь, когда он уехал из дома на извозчике, сэр. Он поехал подписывать какие-то бумаги к своему поверенному, и на обратном пути, проезжая по набережной, увидел мистера Бертона, стоящего на тротуаре. Он тотчас же заметил, что мистер Бертон поразительно похож на него, и его осенила мысль, что при некоторой ловкости ему, может быть, удастся спасти свою жизнь. Он ухватился за эту возможность, остановил извозчика и вступил с мистером Бертоном в разговор…
Моя особа снова стала центром всеобщего внимания. Присутствовавшие нагнулись вперед, чтобы лучше меня видеть, некоторые дамы даже подняли к глазам свои миниатюрные бинокли. Это было не слишком приятно, но я засунул руки в карманы и мужественно перенес испытание.
— Мой хозяин, — продолжал Мильфорд, — пригласил мистера Бертона поужинать в ресторан «Милан», в особый кабинет. Я думаю, управляющий гостиницы, сэр, может это подтвердить.
Судья кивнул головой.
— Так, так. Это уже вчера подтвердилось.
— И вот, сэр, когда мой хозяин узнал, что за джентльмен мистер Бертон, он предложил ему сейчас же обменяться ролями. Мистер Бертон должен был одеться в его платье, вернуться на Парк-Лэйн и выдавать себя за мистера Норскотта в течение трех недель.
В зале поднялся говор. Слышалось восхищение, с одной стороны, и скептические замечания — с другой… Не знаю, насколько показание Мильфорда было допустимо законом, но публика во всяком случае была чрезвычайно довольна.
— Это весьма интересно, — сухо заметил судья. — И обвиняемый, по-видимому, принял смелое предложение Норскотта? А знал ли он, какие причины побуждают Норскотта бежать из Англии?
— Хозяин сказал мне, что мистер Бертон знал лишь одно: что его могут убить. Хозяин предложил ему хорошую плату за это, и он согласился рискнуть.
— А что, по-вашему, значит «хорошая плата». Мильфорд покачал головой.
— Не знаю, сэр. Хозяин не сообщил мне, сколько. Он сказал только, что сделал мистеру Бертону несколько замечаний относительно тех людей, с которыми ему придется встречаться; затем они обменялись одеждой, и мистер Бертон вернулся на Парк-Лэйн.
— А что сделал мистер Норскотт?
— Он переночевал в Брос-Гаузе, сэр. На следующее утро от отправился к восточному предместью и купил себе подержанный матросский костюм. Он намеревался уехать в Австралию, но пароход уходил только через четыре дня, так что он снял комнату в «Бакстерс Рентс». С тех пор он все время там и находился.
— Что же заставило его за вами послать?
— Тут было несколько причин. Прежде всего он хотел узнать, не заметили ли мы разницы между ним и мистером Бертоном, играл ли мистер Бертон взятую на себя роль так, как этого хотелось бы хозяину. Затем он дал мне подписать какую-то бумагу, которую я должен был свезти его поверенному.
— Что это за бумага? — спросил судья. — Она при вас?
Мильфорд сунул руку во внутренний карман пиджака и вынул длинный синий конверт.
— Вот она, сэр. Я не знаю, что в ней написано. Я только написал свое имя, чтобы удостоверить, что действительно находился при хозяине, когда он подписывал эту бумагу.
— Передайте мне ее, — сказал судья. Затем, подняв голову, он оглянулся кругом и прибавил: — Мистер Хорсфолл в суде?
Пожилой, чисто выбритый мужчина встал с места с чопорным поклоном.
Судья положил конверт рядом со своим бюваром.
— Великолепно, — сказал он. — Я хотел попросить вас, мистер Хорсфолл, огласить этот документ, как только свидетель закончит свое показание. Продолжайте, свидетель, что еще поручил вам сделать мистер Норскотт?
— Он взял с меня слово, что я буду писать ему в Австралию и дам знать, чем все это закончится. Он также просил доставить ему кое-что из одежды и взять билет. Я сказал ему, что где-нибудь переночую поблизости и с утра займусь его делами. Как вы себе легко представляете, сэр, я был совершенно ошеломлен его сообщением…
— Почему же вы не переночевали в «Бакстерс Рентс»?
— Все было занято, сэр; не оставалось ни одной свободной кровати.
— Где же вы спали?
— За углом как раз была гостиница, сэр, — дом № 10, по Смис-стрит, — и там я достал себе номер. Я попросил хозяина гостиницы разбудить меня пораньше утром. И вот, сэр, он явился ко мне в шесть часов утра и первым долгом объявил, что этой ночью в «Бакстерт Рентс» кого-то убили, и будто это случилось в одной из комнат седьмого номера. Полиция уже на месте преступления. Когда я услыхал эти слова, я был уверен, что убили моего хозяина. Я оделся и пошел туда. Снаружи стояла большая толпа; все толкали друг друга, всем хотелось видеть, а следователь стоял на крыльце…
— Вы вошли в дом? — спросил судья.
— Нет, сэр. Когда я прислушался к разговорам толпы, я решил, что это, должно быть, убили мистера Норскотта. Некоторые уже видели его тело до прихода полиции.
— Но почему же вы не вошли и не рассказали всю эту историю следователю?
Мильфорд сделал протестующий жест.
— Но как же я мог подойти к полицейскому с подобным рассказом? Подумали бы, что я сошел с ума. Кроме того, я до такой степени ошалел, что сам не знал, как мне поступить. Я боялся также, что если узнают, что я приходил к хозяину накануне вечером, то могут подумать, что я причастен к этому делу…
— Что же вы сделали? — мягко спросил судья.
— Я возвратился на Смис-стрит и полагал, что с этим делом уже покончено. Прежде всего мне захотелось повидаться с мистером Бертоном: но я вспомнил, что он собирался в «Аштон». Я был совершенно уверен, что моего хозяина убил кто-нибудь из той санта-луккской шайки, о которой он мне говорил. Возможно,4 что эти люди следили за мной, и меня страшно мучила мысль, сэр, что, может быть, я принес ему смерть, после того как он спас мне жизнь. Итак, мне казалось, что на мне лежит обязанность найти его убийцу…