— Но завещание? — прервал я его. — При чем тут завещание?
— A! — сказал Гордон. — Подробно многим отъявленным негодяям, Прадо, я думаю, тоже был слегка фаталист. Он все-таки словно предчувствовал, что его дни сочтены. Фактически он на это и намекает в завещании, которое, согласно его письму Хорсфоллу, он написал якобы на тот случай, если принятые им «меры предосторожности окажутся тщетными». Это завещание самый обыкновенный документ. Он оставляет вам все свое имущество «на тот невероятный случай, — как он пишет, — если вы его переживете». В противном случае состояние его пойдет на благотворительные цели.
— А Морицу ничего не достанется?
— Ни ломаного гроша, — весело ответил Гордон. — Если он окажется в стесненных обстоятельствах, то завещатель советует ему отправиться в Санта-Лукка. Кажется, это единственная шутка за всю его жизнь.
— Но будет ли это завещание иметь силу? Гордон пожал плечами.
— Я так полагаю, — сказал он. — Конечно, оно не вполне соответствует всем правилам, но некому будет его оспаривать, кроме Фернивелла, а последний будет благоразумно молчать, если не захочет нарваться на неприятности: ведь у меня имеется достаточно улик, чтобы потребовать его ареста за покушение убить вас в Вудфорде. Между прочим, относительно ваших «южноамериканских друзей» вам тоже пока беспокоиться нечего; они сегодня утром уже отбыли из Англии. Я бы мог распорядиться, чтобы их арестовали по ту сторону океана, но подумал, что, может быть, лучше оставить их в покое.
Кивком головы я выразил свое согласие.
— Нам будет скучно без них, правда, Билли? По-видимому, и самым лучшим друзьям приходится расставаться.
— Да, приходится, — согласился Гордон, вынимая часы. — Три четверти шестого мне надо держать речь в палате, а теперь уже без десяти шесть.
Он торопливо встал и взял перчатки.
— До свидания. Приходите ко мне завтра утром в половине одиннадцатого, мы разберемся в ваших делах. До того времени, — при этом глаза его заблестели, — мы постараемся, насколько возможно, держаться в стороне от всяких злых замыслов.
— Пятьдесят тысяч фунтов! — воскликнул Билли, когда дверь за Гордоном затворилась. — Черт возьми! Дайте-ка мне еще чаю. У меня даже голова закружилась.
Мерчиа налила ему еще чашку, и он молча выпил ее.
— Пятьдесят тысяч фунтов, — повторил я медленно. — Это внушительная сумма, не правда ли?
— Внушительная!.. — пробормотал Билли. — Да это… это… — Он не мог найти слов, чтобы выразить свою мысль.
— Ну, так пойдем, — сказал я, вскакивая со стула. — Поедем домой на Парк-Лэйн и посмотрим, что там делается. У нас масса дел до обеда.
— Масса дел? — повторил Билли с укором. — Мой дорогой Джек, вы забыли: вы теперь принадлежите к классу богатых бездельников.
— Еще не вполне, Билли, — ответил я. — Нужно еще вытряхнуть немало пыли. Начнем с того, что расплатимся за наш чай.
Я позвонил, уплатил по счету и дал кельнеру на чай такую сумму, от которой у него кудри завились. Я рад был выразить хоть каким-нибудь поступком избыток чувств.
Затем мы спустились в вестибюль. Швейцар поспешил позвать нашего верного шофера, который, согласно моему распоряжению, тоже где-то подкреплялся в гостинице. Через минуту наш «Роллс-Ройс» остановился у подъезда.
— Ламмерсфильд-Хоуз, Парк-Лэйн, — сказал я. Билли важно уселся напротив меня и проронил:
— И подумать только, что десять дней назад мы обедали у Парелли!
— Сегодня вечером, — сказал я, — все втроем мы будем обедать на Парк-Лэйн. Что вы на это скажете, Мерчиа?
Мерчиа задумчиво кивнула головой. С того момента, как Гордон сообщил нам неожиданную новость о завещании, она стала странно молчаливой.
— Я хочу сказать, если мы еще найдем кого-нибудь в доме. Вероятнее всего, что обе женщины уже покинули дом, и один бог ведает, где находится теперь Мильфорд.
— Мы скоро сами увидим, — заметил Билли, желая меня утешить. — Во всяком случае вы можете позвонить Гарроду и попросить его прислать вам обед на дом. Это высший шик, и так подобает действовать миллионеру.
Мерчиа положила руку на мою.
— Надо дать знать Трэгстокам, что цела и невредима. Иначе они станут беспокоиться; ведь я ушла с самого утра, сейчас же после завтрака.
— Пошлите им лучше телеграмму, — предложил я, — и скажите, что вы будете к десяти. Мы, конечно, могли бы им позвонить, но такое положение не совсем удобно объяснить по телефону.
Машина бесшумно остановилась перед Ламмерсфильд-Хоуз. Я совершенно упустил из виду, что был теперь самым популярным лицом в Англии. Этот недостаток памяти чуть было не привел к очень нежелательному инциденту: когда я выскочил из мотора, чтобы помочь выйти Мерчии, какой-то стоящий на тротуаре молодой человек в синем костюме вдруг подскочил к нам. Я крикнул в виде предосторожности Билли и приготовил свой кулак, но незнакомец сейчас же отскочил назад.
— Прошу извинения, — пробормотал он, — простите, мистер Бертон, но дело в том… (он начал рыться в своем кармане) я представитель «Дэйли Уайр». Боюсь, что я вас слегка напугал.
— Это пустяки в сравнении с тем испугом, который я чуть было не причинил вам, — был мой ответ.
— Если бы вы могли уделить мне только пять минут… — начал он меня убеждать.
— Послушайте, — сказал я, — сейчас я занят, у меня гости. Приходите через полчаса, и мы с вами потолкуем.
Он испытующе взглянул на меня, как бы желая убедиться, что я говорю правду, а затем, по-видимому, удовлетворенный моим честным видом, стал разливаться в благодарностях.
— Это, конечно, меня не касается, — прибавил он, пытаясь вовлечь меня в беседу, — но вы, вероятно, знаете, что мистер Фернивелл находится в доме?
— Что такое? — выпалил я.
— Да, это правда, — подтвердил он. — В сущности, ведь я был прислан сюда с тем, чтобы интервьюировать его, но он отказывается принимать журналистов.
— В самом деле! — сказал я. — Так вот что! Если вы хотите подождать здесь еще минутку-другую, то мне, кажется, удастся заставить его изменить свое решение.
— Это прелестно закончит наш день, — вмешался Билли, потирая от удовольствия руки.
Я повернулся к Мерчии.
— Не бойтесь, дорогая, — кровопролития больше не будет.
Она ответила с чуть заметной улыбкой:
— С такими людьми, как Мориц, не борются: он трус и к тому же изменник. Это он продал Прадо нашей Лиге, а затем хотел убить вас, когда вы были в «Аштоне».
Я кивнул головой.
— Я знаю это, Мерчиа, — сказал я с досадой. — Вот за эти-то дела мы и хотим его проучить.
Я первым поднялся по лестнице, и, ухватившись за ручку двери, остановился.
— Черт возьми, Билли! — сказал я. — Я думаю, что Мориц считает себя теперь хозяином всего имущества Прадо?
— Держу пари, что так.
Звонок весело затрезвонил под моей рукой, дверь перед нами немедленно распахнулась, и я очутился лицом к лицу с моей хорошенькой горничной.
Пораженная моим неожиданным появлением, она воскликнула от восторга:
— О, сэр! Вы возвратились! Вы возвратились!
— Да, конечно! — ответил я. — Ведь я сказал вам, что вернусь, а я часто говорю правду.
Она посторонилась, пропуская нас.
— Где мистер Фернивелл? — спросил я.
— Мистер Фернивелл, — начала она и вдруг замолчала: внизу, около лестницы стоял сам Мориц; он смотрел на меня в упор, и на его лице отражалось смешанное выражение изумления, враждебности и страха за себя.
По-видимому, первой его мыслью было — удрать, я заметил, как он сделал резкий полуоборот по направлению к перилам. Но, вероятно, увидев бесполезность такого образа действий, он невероятным усилием воли овладел собой, приблизился к нам и сказал плохо поставленным, величественным тоном: