Коуди пристально смотрел на нее: это серьезное выражение лица, вызывающий блеск в глазах… Она защищает его перед ним самим. Он глубоко тронут, но… но она заблуждается. Коуди Файпс никому ничего не может предложить, а тем более такой женщине, как Рэгги. Но хотя бы неделя с ней принадлежит ему. За это крошечное время он должен набраться воспоминаний на всю оставшуюся жизнь. Коуди обхватил ее за талию и притянул к себе.
— Спасибо, Рэгги. Если мне когда-нибудь понадобится агент по рекламе — приглашу тебя, — пошутил он и, заставив себя улыбнуться, уткнулся головой в ее волосы.
— Тили-тили-тесто, жених и невеста! — пропел задорный, звонкий, ехидный голосок где-то за их спинами.
Рэгги оторвалась от Коуди: ах ты Господи, Стеффи — стоит в шести футах от них…
— А вам, юная леди, полагается быть в вашей комнате и делать уроки. — Столь суровая отповедь не помогла Рэгги скрыть замешательство: все-таки ее застукали.
— А я уже все-е! — Стеффи помахала в воздухе бумажным листком. — Только меня надо прове-ерить!
Коуди, вздохнув, быстро поцеловал Рэгги в щеку и пробормотал, с сожалением отпуская ее талию:
— С этим я справлюсь. — И крикнул Стеффи: — О'кей, звонок, похоже, я тот, кто тебе нужен!
Девочка, сверкая глазенками, стремглав пересекла лужайку и кинулась прямо в объятия Коуди. Он подхватил ее и усадил на колено.
— Слов же немного, правда? — с надеждой спросил он, усаживаясь.
— Нет, много! — безапелляционно заявила Стеффи, устраиваясь поудобнее на его колене. — Первое… — она силилась произнести, — дэ… о… мэ…
Коуди взял у нее бумагу и мельком взглянул: список самых важных слов короткий.
— Дом, — повторил он. — Ты можешь произнести это по буквам?
Стеффи вскинула голову, улыбнулась и гордо, четко провозгласила:
— Дэ-о-эм!
— Что ж, неплохо. — Коуди чмокнул ее в макушку. — А это? Те-ле-га. — Он очень старался, чтобы Стеффи было как можно понятнее.
Рэгги наблюдала за ними, сложив на груди руки. «И он считает, будто ни на что не годится! — думала она. — Он такой терпеливый, добрый, любящий. Когда-нибудь из него получится замечательный отец». При этой мысли она вздохнула. Коуди — отец… Его-то собственный отец не подавал сыну доброго примера! Но сам Коуди будет хорошим отцом — судя по тому, с какой непосредственностью обращается он с Джимми и Стеффи. Он любит детей, и они это чувствуют безошибочно, как все малыши на свете, но умеет, когда надо, проявить строгость. Видение мелькнуло ей: одного ребенка Коуди держит на руках, другого качает на колене… От этой трогательной картины ей стало грустно. К чему такие праздные мысли? И она направилась в кухню: как там картошка, которую Коуди поставил в духовку?
Хотя Коуди не признавался, Рэгги видела: настроение его становится все более мрачным. В согласном, тихом молчании сидели они на веранде, и она задавала себе вопрос: чем это вызвано? В черном бархате неба над ними мерцали звезды. Луна четвертушкой — слиток золота на темном фоне — висела над огромным раскидистым дубом; в дальнем пруду не умолкал лягушачий хор.
Рэгги пошевелилась и теснее прижалась к Коуди, — где же то легкое, беззаботное настроение, что было у них сегодня, когда они купались? Он крепче обнял ее, но продолжал молчать и глядеть вдаль.
— Ты молодец, что приготовил нам ужин, спасибо. А то… если б не ты, пришлось бы детям жевать бутерброды с копченой колбасой. — И, не дождавшись ответа, потеребила его: — Ко-оуди!
— Что, Рэгги? — Он так и не вышел из оцепенения.
— Да нет, ничего. Просто хотела убедиться, что ты не спишь.
— Не сплю, не сплю. — Он потянулся и обнял ее за шею. — Просто… думаю.
— О чем? — Она уютно положила голову ему на плечо.
Он посмотрел ей в глаза.
— О тебе.
— И что же ты обо мне думал? — улыбнулась Рэгги.
Сказать ей это он не решился бы и потому уклонился от ответа.
— А ты уверена, что хочешь знать?
— Конечно, хочу!
— Ну, раз хочешь… что у тебя грудь теперь больше, чем в семнадцать лет.
Рэгги отпрянула и стукнула его по руке.
— Коуди Файпс! Я не верю своим ушам!
— Сама же спросила!
— Ну и зря спросила — не знала же…
Он снова обнял ее и попытался притянуть к себе, но она упиралась.
— Ничего не имею против, — тихо пробормотал он. — Ты стала еще привлекательнее.
Но она все делала вид, что сердится.
— Ну, Рэгги, — бормотал он, щекоча носом ее ухо, — не сердись, а?
Она вдруг прыснула и уже серьезно заявила:
— У тебя тоже кое-что… стало больше.
Коуди сознавал, конечно, что за эти годы несколько набрал вес.
— Что, например?
— Ну-у-у, — многозначительно протянула она, опуская взгляд.
Коуди тоже опустил глаза, покраснел, запрокинул голову и рассмеялся. Это была самая сладкая музыка, которую она слышала, — наконец-то, пусть случайно, ей удалось вывести его из угнетенного состояния, в котором он пребывал весь вечер. Обняв за шею, он, как в юные годы, пощекотал ее пальцем за ухом, словно котенка.
— Поддразнил тебя просто, вот и все. Но ведь мужчины должны замечать такие вещи.
— А женщины не должны?
Коуди поднял руки, как бы сдаваясь.
— Вот так-то лучше. А то мужчинам посильнее тебя доставалось и за меньшее. Одинокая женщина в большом городе должна уметь постоять за себя.
— Ну ты ведь, наверное, могла и уехать. — Предположение это сорвалось с его уст неожиданно для него самого.
— Уехать из Хьюстона? — засмеялась она. — И куда бы я поехала?
— Темптэйшн, например, неплохой город.
— Но что мне здесь делать? Как добывать средства к существованию?
Остаться — и думать об этом нечего. Но как ей будет не хватать Коуди. Она тихонько потянула его за рукав. При ее прикосновении он решительно соскочил с качелей.
— Забудь! Глупая идея! — Схватил со стола шляпу и нахлобучил ее. — Мне пора идти: завтра много работы.
Ошеломленная, Рэгги сидела на качелях, глядя, как он шагает к своему грузовику, и спрашивая себя, чем она его так задела.
Она не видела Коуди вот уже два дня. Во вторник и в среду он, как и обещал Харли, приходил на ферму, но только рано утром, когда Рэгги собирала детей в школу, или поздно вечером, когда она готовила обед и помогала Джимми и Стеффи делать уроки.
Рэгги эти два дня сидела как на иголках, задаваясь лишь одним вопросом: в чем она провинилась, что сказала обидного, чем так его расстроила? В четверг, на третье утро его отсутствия, терпению ее пришел конец. А тут еще Стеффи стоит у окна на кухне, смотрит на отъезжающего Коуди и спрашивает дрожащим голоском:
— Почему Коуди к нам больше не заходит? Мы его чем-то рассердили?
Рэгги решила раз и навсегда положить конец неизвестности.
— Вот что, ребята: сегодня я вас провожаю в школу.
Проводив их, она отправилась на главную улицу, в офис Коуди: сама все выяснит. Но, подъехав к полицейскому отделению и припарковав свой «лексус» рядом с его грузовиком, посмотрела в ветровое стекло и задумалась: какой прием ее тут ожидает?
На стене здания — тусклая, серая от времени надпись: «Офис шерифа».
В оконном стекле от одного угла к другому бежит длинная, извилистая трещина. Рядом с домом, на тротуаре, робко пробивается чахлая трава. «…Второразрядный шериф в захолустном городишке», — невольно вспомнила Рэгги. Приговор Коуди самому себе. Не удовлетворен он, видно, жизнью и работой здесь, в Темптэйшне. Но строить догадки бесполезно — лучше спросить его напрямик.
Стучать она не стала, распахнула дверь, вошла и на мгновение остановилась на пороге, чтобы привыкнуть к свету. Офис маленький, под углом к передней двери — серый металлический стол, напротив — четыре шкафа того же цвета, заполненные папками; у стола — два стула, один решительно повернут налево. У противоположной стены на видавшем виды столе кофейник и компьютер — единственная уступка Темптэйшна современной технике. Над столом доска объявлений с прикрепленными к ней табличками «Разыскиваются». Там, за закрытой дверью, в другой части здания, — квартира Коуди. Но где же он сам?