— Вот, к примеру: несколько месяцев назад одна супружеская пара — они как раз приехали — открыла у нас магазин одежды. Теперь они его перестраивают, оборудуют и все такое прочее. И еще кое-кто прибыл. Теперь у нас есть строитель, он нам построит несколько зданий на той земле, что всегда считалась землей старого Ганта. Надеемся, вскоре и паяльщик к нам переедет — своего единственного мы недавно потеряли. — Он взял ножницы. — Мы еще не совсем, конечно, встали на ноги, но дела наши теперь идут в гору. — Он наклонился к ее уху и со всем вниманием принялся изучать ее отражение в зеркале. — Ну и сколько же тебе отрезать, душенька?
Поглощенная мыслями об угасании Темптэйшна и усилиях Коуди спасти город, Рэгги рассеянно ответила:
— Только концы.
Беседа с Уиллом Миллером не выходила у Рэгги из головы и теперь, на кухне. От кипящей воды поднимался пар и покрывал туманом ее щеки. Она ловко окунала формочки в горшок, стоящий в раковине, и окатывала их холодной водой.
Закрыть школу? Она содрогнулась при этой мысли, принимаясь заполнять формочки. Эту школу и она окончила, как до нее Харли, и Коуди, — невыносимо и представить, чтобы ее не стало. Замечательная школа: учеников не много, к каждому индивидуальный подход, она всегда давала качественное образование. Местные педагоги все, что могли, отдавали детям, которых учили, и относились к их судьбам с искренней заинтересованностью.
Конечно, кое-что сделать можно, раздумывала Рэгги, нарезая петрушку. Кто возьмется — найдет немало способов привлечь сюда людей… И вдруг ее осенило; вертя в пальцах пучок петрушки, она прошептала:
— Беннинг!
Ее клиент, он хотел переместить свою фабрику в город поменьше, и Рэгги провела не один час, изучая демографические возможности разных городов. Почему бы не Темптэйшн? Городок отвечает всем его требованиям: низкие налоги, дружное сообщество, отличная школа. А выбрав Темптэйшн, он приведет сюда сотни рабочих рук. Приток населения, подъем экономики… Взволнованная, она схватила ложку и перемешала с петрушкой натертый сыр. Надо обсудить это с Коуди, когда он придет. Невольно она отбросила ложку и, подняв голову, посмотрела в окно. Как он воспримет ее идею? Как и все жители Темптэйшна, он любит город, не исключено, что с негодованием отклонит ее предложение. Да нет — она встряхнула головой, — конечно же, он одобрит! Все хотят процветания города, а сотня-другая деловых, активных семей как раз то, что нужно для этого.
* * *Рэгги услышала, как грузовик Коуди подъехал по дорожке, и взглянула на часы: ровно семь. Какая радость для нее — он принял ее приглашение, ей не придется осуществлять свою угрозу.
— Привет!
— Проходи, Коуди, присаживайся! — Рэгги наклонилась вынуть хлеб из духовки.
— Ух ты! Как вкусно пахнет!
Она выпрямилась и, взглянув на него наконец спокойно, сразу оценила его старания — Коуди в полной боевой готовности: переоделся, успел принять душ и побриться; волосы еще немного влажные; накрахмаленная голубая рубашка придает оттенок голубизны серым глазам; безукоризненные джинсы, начищенные ботинки. Вид у него немного смущенный — естественно, после их сегодняшнего разговора. Надо разрядить обстановку. Она подошла и чмокнула его в щеку.
— Надеюсь, вкус не уступит запаху. Сейчас продемонстрирую тебе свое кулинарное искусство!
— А-а… ну что ж… — Коуди следовал за ней по пятам. — Чем я могу тебе помочь? Вот только руки помою.
— Накрывай на стол, если хочешь.
Коуди, свой человек в доме Кэрров, прекрасно знал, где что лежит. Достал тарелки и столовое серебро, постелил чистую скатерть, по всем правилам все расставил и разложил — еще много лет назад миссис Кэрр научила его этому.
— А чем ты нас угощаешь?
— Маникотти. — Рэгги поставила на стол дымящуюся кастрюлю. — Надеюсь, ты любишь?
Маникотти? А он и сам не знал, любит или нет, — предпочитал мясо с картошкой.
— Никогда не ел, но запах впечатляет.
Дверь из внутренних комнат распахнулась, и в кухню ворвалась Стеффи.
— Коуди! — пронзительно закричала она, подпрыгнула — знала, что он ее поймает, — и обняла его за шею. Потом, чмокнув в щеку, отодвинулась и обиженно надула губки. — Что ты так долго не был? Я по тебе скучала!
Коуди беспомощно взглянул на Рэгги поверх головки Стеффи, но та лишь выразительно подняла брови, что означало: «Выкарабкивайся сам».
— Боролся с преступниками, — объяснил он серьезно. — Как твой урок, который я проверял?
— Я получила высший балл.
— Молодец! Я всегда считал тебя умницей!
Но Стеффи была не из тех, от кого можно легко отделаться.
— В Темптэйшне нет преступников. Мама сама мне говорила. Так почему ты все-таки не заходил? Это тетя Рэгги свела тебя с ума или что-нибудь еще?
Коуди залился краской по уши и снова обратил молящий взор на Рэгги. На этот раз она, слава Богу, сжалилась над ним.
— Нет, дорогая, — ответила она. — Просто мы кое в чем неправильно друг друга поняли, вот и все!
— Вы поссорились, — безапелляционно заявила Стеффи. — Как-то раз мама и Харли поссорились, и, чтобы она его простила, он купил ей лошадь. А ты? Ты купил тете Рэгги лошадь?
Коуди прилагал нечеловеческие усилия, чтобы не рассмеяться.
— Нет, малышка, вряд ли твоей тете в Хьюстоне понадобится лошадь.
— Так как же она тебя простила?
— А я не уверен, — Коуди, вздохнув, посмотрел на Рэгги, — что она меня простила!
Неуверенность в его глазах тронула сердце Рэгги, как не тронули бы никакие извинения.
— Не за что мне его прощать. — И она взяла девочку у Коуди. — Говорила же тебе — мы просто неправильно друг друга поняли, а теперь все в порядке. — Поставила Стеффи на пол и легонько шлепнула. — А теперь марш мыть руки! Обед почти готов!
Рэгги и Коуди рука об руку прогуливались по лужайке, освещенной лунным светом. Трапеза закончена, посуда вымыта, все убрано, а Джимми и Стеффи крепко спят в своих кроватках. Наконец-то они могут побыть наедине.
— Как корова? Приняла теленка? — поинтересовался Коуди.
— Как своего детеныша, — улыбнулась Рэгги. — Мне только в первый день пришлось его покормить из бутылочки, а потом корова стала кормилицей.
— Хотел бы я сам посмотреть.
— Так пойдем в коровник!
Она провела его к стойлу, и они вместе, опершись на перекладину загородки, напряженно вглядывались в полумрак загона. В дальнем углу осиротевший теленок, широко расставив ножки, шумно сосал вымя терпеливо стоящей приемной мамы.
— Да, будь я проклят, — пробормотал Коуди, наблюдая эту идиллию. — И правда как своего!
— Похоже, они оба довольны. Как ты думаешь, скоро можно будет их выгнать на пастбище вместе со всеми?
Коуди обнял Рэгги за плечи и притянул к себе.
— Да хоть завтра! Утром первым делом этим займусь.
— Помощь тебе понадобится?
— Кортеж для коровы и теленка пяти дней от роду? Что ж, давай!
Рэгги выпрямилась, засмеялась и обняла его за талию. А он, обхватив ладонью ее затылок, наклонился и потерся носом о ее нос.
— Только тебе придется подождать, пока я провожу детей в школу. А это дело нелегкое!
— Идет! Подождать могу.
Вспомнив, какая мысль осенила ее сегодня, она предложила:
— Пойдем посидим на веранде!
Рэгги устроилась на качелях, сооруженных Харли для Мэри Клэр, оставив Коуди место рядышком; поджала ноги, положила голову ему на плечо. Где-то в темноте сверчки стрекотали свою ночную песню, на отдаленном пастбище мычала корова. Обычно эти звуки успокаивали Рэгги, но сегодня проходили мимо сознания. Как бы поделикатнее передать Коуди, что ее занимает, а то еще поймет неправильно…
— Коуди, — неуверенно произнесла она, — я тут подумала кое о чем.
— О чем?
— Да понимаешь… была сегодня в парикмахерской, и попался мне на глаза журнал «Пипл». Ну помнишь, с твоей фотографией и идеей спасения Темптэйшна?
Коуди нахмурился — как не помнить: сколько насмешек выслушал.
— Да, так что же?
— А вот что: я тут подумала… Есть у меня в Хьюстоне клиент — фабрикант; ищет место, куда переместить свое предприятие. В выборе неразборчив, лишь бы убежать от текущего налога, который вынужден платить.