— Тамерланы! Только Тамерлан убивал детей, — со стоном прошептал Томин.
— Большой, неоплатный счет предъявит им дехканин, — с болью проговорил Султанов.
Главные силы банды уходили в горы. Томин повел эскадрон в погоню. Перед его взором стояла женщина с младенцем.
— Лют и хитер, как лиса, Кури Ортык. Надо поостеречься, сын, — проговорил Султанов, когда эскадрон вошел в глубокую лощину. — Да и силы у нас неравные.
Обращение Султанова вывело Томина из задумчивости.
— Что предлагаешь, отец?
Султанов не успел изложить своего плана. По эскадрону со всех сторон открыли огонь басмачи. Несколько красноармейцев убито наповал, ранены люди, кони. Эскадрон попал в хитро расставленную Кури Ортыком ловушку.
— Занять круговую оборону, — скомандовал Томин, передавая своего скакуна Антипу Баранову.
Яростная перестрелка продолжалась дотемна. С диким воем басмачи несколько раз бросались в атаку, но дружный огонь красноармейцев отбрасывал банду назад.
На высоте показался басмач. Томин вскинул пистолет.
— Эй, командир, пусть мала-мала башка больше кажет, тогда бить будет якши, — сказал Нуриев.
Басмач, держась за острые выступы скал, медленно передвигается по уступу. Нуриев, не торопясь, прицелился и выстрелил.
Басмач, истошно крича, полетел вниз, полы халата его раздулись крыльями.
— Якши! — Прищурив глаза, Нуриев улыбнулся. — Давай еще, суй башка, улгэн дам.
Но басмачи больше не появлялись над обрывом скалы.
Наступила ночь. В горах установилась тишина. С утра у красноармейцев не было во рту ни крошки хлеба, от жажды вспухли языки, потрескались губы. Кони лижут холодные камни.
Затаив дыхание, все ждут чего-то. Что предпримет командир, чтобы вырваться из ловушки.
Время словно остановилось.
Вот по цепи шепотом передается приказ «обуть» коней. Бойцы обматывают копыта лошадей кто чем может: портянками, нательными рубашками, полотенцами.
Бесшумно эскадрон сосредоточился в одном месте, словно пальцы в кулак сжались, «Разуты» кони.
И новая команда:
— По коням! В атаку!
Стремительным ударом эскадрон рассекает левое крыло вражеской цепи и вырывается из ловушки.
Беспорядочная стрельба, дикий вой неслись вдогонку красным кавалеристам. Какая добыча вылетела из рук Кури Ортыка!
Взошло солнце, а вместе с ним на землю обрушился зной. С каждым шагом все сильнее палит раскаленный диск.
Комбриг приказал надеть коням на головы белые панамы, специально сшитые по его распоряжению. Накрыли белыми платками свои головы и кавалеристы, засунув буденовки под ремни. Немного стало легче и людям, и коням.
Голодные и измученные конники прибыли в небольшой кишлак, словно прилепленный на террасе, над крутым спуском. Кони тяжело дышат, от изнурительного похода, лихих скачек и голодовки бока их глубоко ввалились, обострив ребра.
— Чем кормить людей и коней будем? — обращаясь к Султанову, спросил Томин.
— Пойдем к баю, никуда не денется, накормит, — предложил Худайберды.
К кибитке местного бая командиры шли по такой узкой улице, что местами рядом идти было невозможно. Они продвигались словно по ходам сообщения, стены которых обмазаны глиной.
На стук и неоднократный громкий зов Султанова медленно открылась маленькая калитка, закругленная вверху.
Взглянув на хозяина кибитки, Томин даже отшатнулся, изумленно повел бровями. Перед ним стоял жилистый, сгорбленный старик в рваном, засаленном халате, конец старой чалмы болтается у пояса. Жидкая, козлиная бородка словно никогда не видела гребня.
«Где же я этого типа видел?» — подумал Томин и, вспомнив, чуть не расхохотался. Так это же гоголевский Плюшкин. Видать у всех народов они есть!
Это и был бай Эралиев Санг.
Султанов объяснил причину прихода. Бай преобразился, сразу же зычным голосом показал, что он хозяин дома. Он отдал какие-то приказания батракам и нелюбимым женам, и вскоре лошади хрупали ячмень, а бойцы ели плов с горячими лепешками, пили пахучий чай.
— Сколько за угощение? — вынимая из кармана деньги, спросил у бая Томин после обеда.
— Деньга! Деньга не надо. Гость дорогой, так угощаем, — и бай наотрез отказался от платы за продукты и фураж.
— Тогда вот что, дорогой друг. Раз не берешь деньги, приезжай в воскресенье в Куляб, там говорить будем. Найди Томина.
— Томина? Одами-алов! Его все знают, найду, найду, — с готовностью ответил старый бай.