А тем временем Аверьян Гибин спустился между дрогами под брезентом и бесшумно начал орудовать солдатской лопаткой. Вынув знамя, он немножко подумал — брать или не брать остальное?
«Возьму пистолет, хороший подарок Николаю Дмитриевичу!»
Разровнял землю, разложил дерн и забросал листьями. Забрался в бричку и стал терпеливо ждать.
Не успел Зигизмунд сделать и двух кругов, разошелся дождь. Громко ругая погоду, поляк уехал домой.
Начдив со слезами на глазах прижал к груди боевое знамя. Дивизия будет жить.
— А «бельгиенка» возьми, Аверя, себе, ты заслужил, — проговорил Томин.
Аверьян повесил пистолет на ремень, погладил кобуру.
— Спасибо, друг, за все. Прощай, — обратился Николай Дмитриевич к поляку.
— Скорая встреча.
Зигизмунд Нисковский рассказал Томину, как лучше идти, дал адреса надежных людей.
…Лесными тропами, оврагами, чащобой пробирались на родину все, кому были дороги свобода и воинская честь. Ни колючие проволоки, ни часовые с собаками не могли удержать их. В пути группы красноармейцев встречались, объединялись, росли.
Семнадцатого сентября 1920 года отряд красноармейцев численностью до трехсот человек во главе с Томиным перешел Литовско-Советскую границу. А несколько дней спустя командующий Западным фронтом Тухачевский поручил Томину формирование кавалерийской дивизии. Она формировалась, в основном, из конников бывшего корпуса Гая.
По просьбе командиров и красноармейцев новому соединению было присвоено наименование «Десятая Кубанская кавалерийская дивизия».
МЕЧ И СЛОВО
Еще никогда за свою многовековую историю древний Смоленск не видел такого ликования своих граждан, как в этот солнечный ноябрьский день. Незнакомые, чужие люди жали друг другу руки, обнимались, целовались. У всех на глазах слезы радости.
Победа! Красная Армия сбросила барона Врангеля в Черное море, полностью очистила Крымский полуостров от белогвардейщины. Конец кровопролитной гражданской войне. Победа!
Николай Дмитриевич то подхватывается людским потоком, то упорно пробирается против его течения. Он радуется вместе со всеми победоносному окончанию войны и озабочен новыми задачами, которые только что поставил перед дивизией командующий Западным фронтом Тухачевский.
— Война закончена, но враги наши никогда не смирятся со своим поражением, — говорил Михаил Николаевич. — Они будут делать все, чтобы мешать нашей мирной жизни: вредить, шпионить, засылать и всячески поддерживать бандитизм, который разъедает и подтачивает молодой организм страны Советов. В районе Пинска просочилась крупная банда Балаховича. Местность благоприятная: болота, леса, топи дают возможность бандитам безнаказанно скрываться; кулачество поддерживает их, а банда пополняется за счет уголовников и дезертиров. Если вовремя не прижать ее к ногтю, может натворить дел. Есть у Балаховича и свой идейный вдохновитель, это небезызвестный Борис Савинков, один из руководителей партии эсеров. Он опаснее Балаховича. Это надо учитывать в ликвидации банды. Демагогии Савинкова вы должны противопоставить нашу, большевистскую пропаганду. Мечом карать убежденных врагов, словом открывать глаза обманутым и заблуждающимся.
Выслушав сообщения Томина по плану операции, Тухачевский одобрил их и пожелал успеха.
До отхода поезда на Полоцк оставалось немного времени, и Томин спешил.
— Николай Дмитриевич! Товарищ Томин! — услышал он сзади знакомый голос и резко обернулся.
К нему, путаясь в длинных полах шинели, бежал Николай Власов.
— Коля! Как ты здесь оказался?
— Приехал из Москвы. Там был в распоряжении инспектора кавалерии, описывал положение наших частей, интернированных в Германию. Вообще, ваш наказ выполнил. А теперь иду в штаб за назначением.
— Никуда не пойдешь, — категорически отрезал Томин. — Поедем со мной, а направление пришлют.
Томин подхватил друга, и они быстро зашагали к вокзалу. По пути рассказывали друг другу о своих похождениях после того, как расстались в лагере Арис.
Пока Десятая Кубанская кавалерийская дивизия походным порядком перешла из Полоцка в Витебск, Балахович захватил Мозырь, угрожал Гомелю и всей южной части Белоруссии.
В Витебске дивизию погрузили в эшелон и через несколько дней она прибыла к месту боев.
…Томину известен театр военных действий еще по империалистической войне. Особенно трудно здесь воевать в октябре — ноябре, когда выпавший снег быстро тает, реки взбухают, дороги становятся трудно проходимыми.