— А маман никогда не считала тебя достойной кандидатурой. Ты не деловой. Бесперспективный. У тебя маленькая голова. Как психиатр она считает, что люди с маленькими головами бесперспективны…
— У нее, кстати, тоже маленькая голова.
Мы сидели рядом, очень близко друг к другу. Хлопнула входная дверь.
— Жанна, девочка! Кто это у нас? — послышался из прихожей голос маман. Легка на помине! Можно подумать, она не узнала моей куртки!
— Не мешай, — крикнула Жанка, — мы занимаемся! Маман вошла в комнату.
— Мы изучаем законы электричества, — сказал я.
— У вас только полчаса, — предупредила маман. — Потом, Жанна, ты будешь мне нужна. — Она подошла к дочери и забрала у нее кота, перебирающего лапами и цепляющегося когтями за Жанкину футболку. — Не отвлекайся! — Маман вышла.
Жанка многозначительно посмотрела на меня.
— Что будешь делать? — спросила она, имея в виду «маленький семейный праздник».
— Ничего, — буркнул я.
— А ты Лоре — изменяешь? — полюбопытствовала неугомонная Жанка.
— А это не твоего ума дело.
— Еще скажи, что мне не мешает подрасти!
— Именно.
— А ты знаешь, как на меня мужики на улице заглядываются? Некоторые очень даже настойчиво предлагают пойти в ресторан или приглашают покататься на машине.
— Поздравляю… Только смотри, чтобы после этих прогулок твоему дипломату что-нибудь осталось!
— А что — убу-у-дет?
— Или прибу-у-дет!..
— Значит, ты не советуешь попробовать?
— А ты спрашиваешь моего совета?
Так мы с Жанкой перебрасывались «шуточками», но я по-прежнему чувствовал сильную растерянность.
Раздался телефонный звонок. Жанка сняла трубку.
— Тебя… — сказала она.
— Лора? — спросил я, но с удивлением и неожиданной радостью услышал в трубке голос Кома.
— Как дела? — спросил он. — Встретимся?
— Конечно! Ты меня очень кстати разыскал! А ты где? Откуда говоришь?
— Из библиотеки.
— Какой еще библиотеки?
— Имени Некрасова. На Пушкинской. Я здесь занимаюсь.
— Занимаешься?.. Ладно, потом расскажешь… Сейчас выезжаю…
— Во сколько, говоришь, намечается ужин с другом семьи? — спросил я Жанку, положив трубку.
В голове у меня уже созрел приблизительный план действий.
Ком ждал меня в метро у последнего вагона. В своей выцветшей армейской панаме, он стоял, заложив руки за спину и широко расставив ноги. За отворот его шинели были засунуты две толстые тетради.
— Так чем ты там занимаешься в библиотеке? — поинтересовался я, пожимая ему руку.
— Изучаю классиков. Ленина, Маркса, Энгельса.
— Молодец… — недоуменно пробормотал я. — А зачем это тебе нужно? — Чтобы правильно жить, — просто ответил Ком.
Его черные глаза смотрели так серьезно, что я не стал острить или переспрашивать.
— Стало быть, на тебя можно положиться, — сказал я с такой же серьезностью. — Сейчас мы с тобой поедем в одно место. В гости. Может, придется дать одному другу по роже.
— Поехали, — без тени удивления и возражения молвил Ком.
Приехав в Сокольники, мы заняли позицию в подъезде на втором этаже у окна. Я был увлечен своими мыслями и молчал, а Ком не задал не только ни одного вопроса, а вообще не сказал ни слова.
Наконец из арки во двор въехали белые «Жигули», которыми, как я заметил, Игорь Евгеньевич разрешал пользоваться дочери что-то уж очень охотно.
— Да, — вдруг твердо выговорил Ком, взглянув на Лориного спутника, — это враг!
— Ты думаешь? — удивился я.
С Лорой был довольно здоровый, лет тридцати, парень, одетый вполне стандартно: дубленка, пестрый мохеровый шарф, пыжиковая шапка. Когда они шли к подъезду, парень не наглел — не хватал Лору за талию, не обнимал за плечи. Нормальный такой парень. В руке он нес объемистую и очевидно тяжелую спортивную сумку. «Хоккеист?» — почему-то подумал я. Мы с Комом спустились на первый этаж.
Они вошли в парадное, и по подъезду сразу разнесся жизнерадостный голос «друга семьи»:
— Что, мужики, на какой этаж едем?
На секунду Лора остановилась, пристально засмотревшись на Кома, а потом, кивнув на меня Валерию, сказала:
— Полюбуйся, вот это — мой муж.
— Нормальный муж, — сказал Валерий, подмигивая мне.
— Ну, чем порадуешь, муж? — спросила меня Лора. — Кто это с тобой? Зачем вы здесь?
— Ей-богу, они пришли мне по роже дать! — бодро воскликнул Валерий и, расставив ноги, шутливо забоксировал свободной левой рукой. — Мне, твоему старому, доброму товарищу — по роже!