— Вот я помню, раньше была колбаса, — неторопливо изрекал Фюрер, раскачиваясь на стуле. — Не то что вообще колбаса, говорю. Это же была натуральнейшая колбаса, не нынешняя, бумажная, из которой вода течет… И мясо тоже, помню, было. Кто постарше помнит. Не вообще, говорю, мясо…
Через некоторое время обратили внимание, что Сидор, инженер и отец двух детей, успел уснуть в тени одного из механизмов.
— Си-дор! — заорал на него Фюрер.
— Неси меня! Неси меня! — забормотал спросонок Сидор и ошалело уставился на нас.
— Что значит «неси меня»? — ухмыльнулся Фюрер.
— Бессонные ночи, переутомление, — смущенно объяснил Сидор. — Дома только засыпаем, как один уже кричит: «Мама!» — «Кто кричит?» — спрашивает жена. — «Вова». — «Что»? — «Неси меня!» Жена встает успокаивать. Потом снова: «Папа!» — «Кто кричит?» — отзываюсь я. — «Павлик». Подхожу. «Что?» — «Неси меня!» — «Куда»? — «Туда!» Успокаиваю, возвращаюсь в постель. И так полночи. «Неси меня! Неси меня!..»
— Эх, ты, горе-отец, — сказал Фюрер. — Всыпал бы им раз-другой, спали бы крепко, без капризов.
— Я детей бить не могу, — вздохнул Сидор.
— Иногда нужно всыпать, — наставительно сказал Фюрер. — Вот моя старшая недавно начала, понимаешь, голос повышать, так я ей так двинул по физиономии, что она теперь хорошо запомнит, как показывать свой сопливый характер. Погорячился, конечно. Но зато на пользу…
Определенное количество ректификата было «списано», и Фюрер окинул нас критическим взором.
— Ну, хорош, — сказал он, убирая бидон обратно в сейф, — а то ноги не пойдут.
— Хорош, — согласились мы, — а то не пойдут…
Часть компании отправилась в буфет, чтобы взбодриться кофе, а другие расползлись по углам, чтобы расслабиться и подремать. Из радиотранслятора все еще звучал Леонид Ильич.
Оленька и я болтали в закутке между огромным пульсатором и шкафом с воздушными баллонами. Оленька поделилась со мной своей порцион спирта, и теперь я чувствовал себя вполне по-боевому.
— Неужели Фюрер действительно мог ударить дочку по лицу? — спросила Оленька.
— Этот мог, — сказал я и взял ее за руку.
— И даже как будто этим похвалялся! — прошептала она и осторожно придвинулась поближе — так, чтобы я мог обнять ее другой рукой за талию. — Какой грубый, жестокий человек!
— Да, сволочь…
Мы поцеловались, и хотя ее поцелуй показался мне как бы затеоретизированным, меня очень увлекло это ее стремление выглядеть обольстительной. Я помнил, что прошлый раз на даче она была как деревянная.
— А почему вы с женой не заводите детей? — вдруг спросила она.
— Нужно же закончить институт.
— А ты хотел бы?
— Хотел бы.
— Кто-то идет? — дернулась она.
— Никого! — успокоил я. Мы продолжали обниматься.
— Тебе нравится заниматься с детьми? — спросила Оленька.
— Я помогаю Лориной сестренке готовить уроки, — сказал я, припомнив недавний разговор с Сэшеа.
— Она красивая, да?
— Лора?
— Жена, я слышала, у тебя красивая… Сестренка, наверно, тоже красавица?
— Трудно сказать что-то определенное, — пробормотал я. — Жанка еще девчонка.
— Бывают случаи, когда со старшей сестры перекидываются на младшую. Ты это учти, — серьезно посоветовала Оленька.
— Помолчи, — сказал я и полез к ней под свитер.
— Ты так хорошо осведомлен о женских эрогенных зонах!
— Ну…
— Но я тоже кое-что знаю о мужских!
— Откуда это? — вырвалось у меня, но она не восприняла мое восклицание как насмешку.
— Скажи, милый, — прошептала она, — я хоть немножко кажусь тебе сейчас интересней, чем тогда на даче, или опять все дело только в том, что, как говорится, нет некрасивых женщин, а есть мало водки?
— Что за глупости, — вздохнул я.
— Я хочу быть тебе интересной! Честное слово, очень хочу! Ты знаешь, Саша принес мне такую книгу…
— Сэшеа? — удивился я. — Когда это он успел?
— Он как-то завел об этом разговор. О сексе. И я сама его попросила достать мне что-нибудь такое — по искусству любви.
— Может быть, он надеялся…
— Ты думаешь, что он… Нет, он опоздал! У меня ведь уже был ты. После того раза, понимаешь?
— Ну конечно.
— Правда, я тогда была тебе совсем неинтересна…
— Ну конечно… То есть я не это хотел сказать! — спохватился я.
— Нет, так оно и было! — Оленька смущенно уткнулась лицом в мое плечо. — Но теперь я совсем другая!.. Как бы я хотела это тебе доказать!