Говорить о мире легко, а вот построить его очень сложно. Все дело в том, что люди напрочь забывают основополагающую истину, без которой невозможно достичь мира, и даже притворяются, что не знают о ней. Прежде чем говорить о мире во взаимоотношениях между людьми и между странами, нам нужно достичь мира в отношениях с Богом.
Каждая из существующих ныне религий считает себя выше всех, глядя сверху вниз на остальные религии и отвергая их. Однако мы не должны возводить заборы и отделяться от других религий и деноминаций.
Религия — это широкая и полноводная река, которая несет свои воды по направлению к идеальному и гармоничному миру. Этой реке придется течь очень долго, прежде чем она окажется на широких просторах мира и гармонии, по пути вобрав в себя множество мелких ручьев и речушек. Впадая в реку, они перестают быть ручьями и становятся частью реки, одним целым с ней.
Река никогда не отвергает стекающих к ней ручьев. Она принимает их все до единого. Ее воды, приняв вливающиеся в нее течения, превращаются в один мощный поток и устремляются к океану. Люди отчего-то не понимают этой простой истины. Ручьи и потоки, текущие в поисках реки и сливающиеся с нею, — это бесчисленное множество современных религий и деноминаций. Все эти ручьи берут начало из разных источников, однако направление у них одно: каждый из них стремится к идеальному миру, в котором царит мир.
Мир на нашей земле не наступит, пока мы не устраним барьеры между религиями. Тысячи лет религии развивались в тесной связи с определенными этническими группами, поэтому теперь их разделяют серьезные культурные барьеры, разрушить которые крайне тяжело. Каждая религия окружала себя подобными стенами в течение тысячелетий, настаивая при этом на своей исключительной правильности. Порой некоторые религии, желая расширить сферу влияния, вступали в конфликты и воевали с другими религиями, прикрываясь именем Бога и при этом не имея ничего общего с Его волей.
Воля Бога — это всеобщий мир. Но если мир расколот на почве национальных, расовых и религиозных различий, а люди в нем нападают друг на друга и проливают чужую кровь — это не тот мир, которого хочет Бог. Когда мы убиваем друг друга и воюем во имя Бога, мы тем самым причиняем Ему нестерпимую боль. Мир, расколотый на тысячи частей, был создан людьми, сгоравшими от желания заполучить еще больше богатств и славы. Такой мир не имеет ничего общего с Божьей волей. Бог очень ясно сказал мне об этом. Я всего лишь посыльный, который получает слово Бога и передает его людям.
Путь к созданию прочного мира, где религии и расы будут жить в единстве, очень тяжкий и изнурительный. Очень часто меня отвергали люди, да и моих способностей порой не хватало, но я не мог взять и бросить эту миссию. Когда члены Церкви и мои сотоварищи, трудившиеся вместе со мной, мучились и изнемогали от тяжести стоящей перед нами задачи, я даже завидовал им.
«Если вы решите, что этот путь не для вас, вы можете остановиться и повернуть обратно, — говорил я им. — Или же, если вы стараетесь и прилагаете все силы, а у вас ничего не получается, вы вправе умереть, не оставляя попыток достичь результата. Но вам остается лишь пожалеть меня, — продолжал я, — ведь у меня такого выбора нет».
В нашем мире около двухсот государств. Для того чтобы в каждом из них воцарился мир, нам абсолютно необходима сила религии. Эта сила заключается в той любви, которая ее переполняет. Я — религиозный человек, и моя задача — передавать людям любовь, поэтому вполне естественно, что я буду трудиться ради построения мира. И ислам, и христианство в равной степени стремятся к миру на земле.
В Америке я возглавил движение за мир, собрав воедино тысячи священнослужителей разных деноминаций. В этом движении мы обсуждаем возможности для объединения христианства, ислама, иудаизма, буддизма и многих других религий и делаем все возможное, чтобы помочь людям растопить заледеневшие сердца.
Сегодня моя цель такая же, как и вчера. Она состоит в том, чтобы создать мир с Богом в центре — мир без границ, похожий на одну большую страну. Гражданами этого мира, воплощая единую культуру любви, стали бы все люди на земле. В таком мире не было бы места раздорам и конфликтам, и это ознаменовало бы зарождение по-настоящему мирного мира.
«Пусть в Советском Союзе будет свобода вероисповедания!»
Существует множество теорий на материалистической основе — весьма популярных, но никем так и не доказанных. Одна из них — теория эволюции Чарльза Дарвина. Еще одна была создана на основе трудов Карла Маркса. Сама идея того, что материя первична, а дух вторичен, в корне ошибочна. Люди были созданы Богом, и все живое обладает дуальной природой, сочетающей в себе материальный и духовный аспекты. Иначе говоря, сама основа теории и философии коммунизма является ошибочной.
Во время учебы в Японии я трудился вместе с коммунистами ради независимости Кореи. Это были настоящие друзья, готовые при необходимости отдать жизнь за освобождение нашей родины, хотя у нас с ними был совершенно разный образ мышления. Поэтому сразу после того, как Корея обрела независимость, наши пути разошлись.
Как противник исторического материализма, лежащего в основе коммунизма, я основал всемирное движение за победу над коммунизмом. Я советовал президентам США выступить в защиту свободного мира и дать отпор стратегии коммунистов, которые хотели склонить на сторону «красных» весь мир. И тогда страны соцлагеря, недовольные моими действиями, попытались насильно устранить меня, но я не держу на них зла и не считаю врагами. Я выступаю против философии и идеологии коммунизма, но не питаю ненависти к людям, разделяющим эти идеи. Бог хочет, чтобы за Ним, объединившись, последовали все люди, в том числе и коммунисты.
В этом смысле моя поездка в Москву в апреле 1990 года на встречу с президентом Михаилом Горбачевым, а в следующем году — поездка в Пхеньян на встречу с президентом Ким Ир Сеном — были не просто путешествиями. Я отправлялся в путь с риском для жизни. Это была моя судьба — поехать туда и передать этим двум людям послание Небес. Я почти не шутил, говоря о том, что поскольку в английском языке слово «Moscow» по звучанию напоминает словосочетание «must go», я должен отправиться туда[19].
Я предвидел, какое будущее ждет коммунизм, и давным-давно предсказал, что примерно через шестьдесят лет после большевистского переворота появятся первые признаки того, что коммунизм начинает скатываться вниз, к своему закату, а в 1987 году, через 70 лет после революции, рухнет советская система. Вот почему я был так взволнован, услышав в 1984 году о том, что д-р Мортон Каплан, видный политолог из Чикагского университета, предложил провести международную конференцию на тему «Падение Советской империи». Я попросил его навестить меня в тюрьме Дэнбери, чтобы мы смогли подробно обсудить эту идею, и когда мы встретились, я первым делом попросил его провозгласить о «конце коммунизма в Советском Союзе» не позднее 15 августа того же года.
На это доктор Каплан ответил: «Провозгласить о конце коммунизма в СССР? Как я могу пойти на такой риск?» — и дал мне понять, что не собирается этого делать. К 1985 году, когда планировалась конференция, Советский Союз, казалось, должен будет стать еще более влиятельным на мировой арене, ведь внешне ничто не указывало на его скорую кончину.
Однако костер горит ярче всего перед тем, как потухнуть. Нежелание доктора Каплана было вполне объяснимым: если бы он во всеуслышание предсказал столь неоднозначное событие, а потом оказался бы неправ, его репутация ученого рухнула бы в одночасье.
«Преподобный Мун, — сказал он, — я верю вам, когда вы говорите о том, что коммунизму в СССР скоро придет конец. Но я не думаю, что это произойдет прямо сейчас. Поэтому вместо того, чтобы провозглашать о «конце коммунизма в Советском Союзе», не лучше ли сказать, что «коммунизм в СССР постепенно приходит в упадок»?»