— Пересчитайте! — с небрежной важностью обронил он, кладя конверт перед сержантом. — Опись можно составить позднее. Итак, среда, 23 июня, половина одиннадцатого вечера, улица Рояль, прямо напротив ресторана «Максим». Уго Моссельбах по кличке Мышь, шестидесяти восьми лет от роду, уроженец земли Рейн-Вестфалия, подобрал на тротуаре рядом с проезжей частью улицы желтый конверт, в котором…
Столь необычный монолог застал сержанта врасплох. Он молча взял конверт и автоматическим движением руки раскрыл его. Затем заглянул внутрь, схватился за перо и тут же принялся строчить протокол под диктовку старика.
— Рейн-Вестфалия пишется через черточку?
— Да! Как я уже сказал, в конверте…
Инспектор молча поднялся со стула и, не вынимая рук из карманов, подошел к сержанту и пристроился у него за спиной. Мотоциклисты тоже подтянулись к стойке, чтобы посмотреть на содержимое конверта.
— Кажется, это дельце специально для старшего инспектора, — неожиданно брякнул старикан. Несмотря на шутливость интонации, вид у него был необычайно серьезным.
Сержант растерянно молчал, не зная, как реагировать. Он посмотрел на инспектора. Но тот лишь неопределенно пожал плечами в ответ.
— Придется составлять опись, дружище. По-другому — никак!
— …Находится девять соединенных резинкой купюр, по пятьсот долларов каждая. Итого четыре тысячи пятьсот долларов.
В комнате повисло молчание. Сержант снова раскурил свою трубку.
— А сколько это будет во франках? — пробормотал он вполголоса, словно разговаривая сам с собою.
— Приблизительно шестьдесят пять тысяч франков, — с готовностью подсказал ему Мышь. — Но это еще не все!
Действительно, в конверте лежала еще и вторая пачка. Ее пересчитали дважды, уже все вместе. Сорок девять стодолларовых купюр. Почему именно сорок девять, а не пятьдесят? Странно все это!
И наконец, на самом дне конверта обнаружили две банкноты достоинством по тысяче франков каждая и две по сто франков.
Пока сержант строчил протокол, инспектор уставился на старика тяжелым немигающим взглядом. Невооруженным глазом было видно, что все происходящее ему крайне не по душе.
— Так где, ты говоришь, подобрал конверт?
— В нескольких ярдах от ресторана «Максим».
— Прямо на тротуаре?
Конверт был мокрым, но не настолько, чтобы промокнуть насквозь. Значит, под дождем он пролежал недолго.
— Да, он валялся прямо на тротуаре. Месье Жан видел, как я его поднимал. Он даже хотел вместе со мной посмотреть, что там внутри. Но в этот момент к ресторану подъехало такси с очередными посетителями, и он отвлекся на них.
Логно молча пометил в блокноте новую деталь. Итак, на террасе кафе Лия, на входе ресторана — швейцар. Не много ли удачных совпадений?
— Что же мне со всем этим делать? — уставился сержант на инспектора.
— Вы должны дать мне расписку, — с готовностью подсказал ему старик. — Если в течение одного года плюс один день никто не обратится в полицию за пропажей, деньги по закону принадлежат мне. Вернусь к себе на родину и прикуплю в родной деревушке приличный домик.
Старик ловко крутанулся в сторону двери, словно артист, раскланивающийся перед публикой в последний раз, перед тем как уйти за кулисы. Впрочем, он прекрасно понимал, что сейчас ему не позволят покинуть участок просто так, за здорово живешь.
— Куда? — моментально пресек его мнимую попытку Логно. — Задержись-ка на минутку!
— Готов уделить вам хоть сто минуток, инспектор! Вы же сами знаете, ваше желание — для меня закон.
— Подойди ближе!
Инспектор быстро обшарил его карманы и ощупал одежду.
— Снимай обувь!
Мышь продолжал дурачиться, стыдливо поджимая под себя босые ноги, ибо, конечно же, был, как всегда, без носков. Потом он стал расстегивать ремень, всем своим видом демонстрируя готовность снять и брюки тоже, не забыв при этом сделать извиняющийся жест в сторону цветочницы.
— Прошу прощения, мадам. Но эти господа… вы же понимаете…
— Кончай придуриваться! — оборвал его на полуслове инспектор. — И марш спать!
— А можно мне выйти на улицу и пропустить пару глотков в соседнем баре? Нервы у меня взвинчены до предела. Сами же понимаете, когда тебе на голову ни с того ни с сего сваливаются сто пятьдесят тысяч франков, то…
Логно молча толкнул старика в сторону одной из трех камер, оборудованных при участке. Одна — для женщин, вторая для мужчин, а третья — для всяких бродяг, не представляющих никакой угрозы для общественного порядка. Туда-то и впихнули старика. В камере уже был один постоялец. Какой-то бродяга лежал ничком на деревянном топчане. Он даже не пошевелился, когда открыли дверь.