— Ничего!
— И я тоже! — оскалился Лили. — Если вы надеетесь с помощью этой писанины засадить нас за решетку, то очень зря! Ничего у вас не выйдет!
Заключенных вывели, и в кабинете остался только бродяга. Он забился в уголок и жалобно съежился.
— Ну, а ты что скажешь?
— Ничего?
— Я что-нибудь переврал?
Мышь тоскливо уставился на дверь, за которой скрылась преступная троица. Вот он, самый судьбоносный момент в его жизни. Старик откашлялся и тихо сказал:
— Нет, здесь все — правда.
— Ты их видел в тот вечер?
— Нет.
— То есть, в машине их не было?
— Не знаю. Клянусь, я ничего не знаю! Поверьте, на сей раз я говорю чистую правду. А что со мной сейчас будет?
— Три месяца тюрьмы, — лаконично бросил Люка.
— И все?
— Вполне возможно, с отсрочкой исполнения наказания. Посидишь за мелкое мошенничество и за то, что пытался ввести в заблуждение представителей власти.
— Посижу, — покорно согласился старик и направился к выходу.
А Люка снова взялся за перо, чтобы написать рапорт.
…считаю целесообразным перевод инспектора Логно в Управление криминальной полиции. Он обещает стать полезным работником при условии…Перо повисло в воздухе.
…что не будет проявлять излишнего рвения без согласования своих действий с вышестоящим начальством…
Судья Севри затратил месяц на судебное разбирательство, самый жаркий месяц за все лето. Невыносимо было сидеть в такой духоте, зная, что семья в это время наслаждается всеми прелестями отдыха на море, а он не может присоединиться к близким даже на выходные. Сам же процесс оказался крайне сложным.
— Ничего не знаю! — бубнил на каждом заседании Фред и взрывался праведным гневом. — Вы мне уже надоели со своими Лоёмами и Арчибальдами. Я понятия не имею, что это за типы!
Лили и вовсе был освобожден под залог прямо в зале суда. И вскоре он снова замелькал среди завсегдатаев ночных парижских баров.
Все, что можно было вменить в вину троице злоумышленников, — это жестокое обращение с бродягой и сопротивление полиции в момент задержания. Все остальные пункты обвинения так и остались недоказанными в ходе судебного разбирательства. Да и что можно было доказать при отсутствии тела убитого?
Господа финансисты из Базеля покинули Париж, не дожидаясь окончания процесса. Мюллер тоже отбыл к новому месту назначения, в Китай. Что же касается мадемуазель Доры, то она в Берлине не теряла времени даром и уже успела обручиться с молодым немецким лейтенантом, присягнувшим на верность Гитлеру.
Бедняга Логно заработал после полученной травмы нервный тик. Его левый глаз стал непроизвольно закрываться, отчего складывалось впечатление, будто он непрестанно подмигивает. И несколько женщин, столкнувшись со столь странным пассажиром в общественном транспорте, даже успели пожаловаться в полицию на его недостойное поведение.
Ну, а Мышь не вытерпел и где-то в конце июля снова отправился на авеню Парк-Монсо. Прихрамывая сильнее обычного (сказались четыре недели, проведенные в следственном изоляторе), он медленно добрел до знакомого дома и поинтересовался у привратника, может ли он увидеть мадам Бойсвин.
— Если хочешь увидеться с ней, то отправляйся в Бретань. Она там сейчас на отдыхе вместе с сынишкой.
К счастью для господ финансистов из Базельской группы, мальчик был записан при рождении на имя матери. А потому все вопросы с мадам Бойсвин были улажены с помощью единовременной выплаты в сто тысяч франков. Вручая женщине эту сумму, господа из Базеля посоветовали ей открыть свой магазин. Но Люси Бойсвин предпочла стать модисткой и мастерить шляпки для клиенток из близлежащих кварталов, не выходя из дома.
Три месяца тюремного заключения для Фреда, два месяца для Лили и три месяца для Графа плюс запрет, с учетом его прежних судимостей, на дальнейшее пребывание в Париже. Последнее обстоятельство стало, пожалуй, самым сильным ударом для обвиняемого, смотревшегося довольно жалко в ходе всего судебного разбирательства.
В конце лета случилось непредвиденное. Двадцать первого сентября на Сене едва не затонула большая баржа, груженная песком. Она двигалась вниз по течению, огибая остров Путо, затем через систему шлюзов проследовала мимо Больших бульваров и застряла как раз напротив новых многоэтажных домов, напоровшись на что-то в воде. Удар был такой силы, что на корме образовалась глубокая пробоина. И это вопреки всем навигационным картам, гарантировавшим глубину русла на данном участке Сены не менее десяти футов, а в некоторых местах — и все пятнадцать футов.