Но это еще ровным счетом ничего не значило. В любой группе всегда появляется свой лидер, и вовсе не обязательно, чтобы он был самый старший. Важно, чтобы он был альфой, чтобы обладал качествами, делающими его лидером. Мне казалось, что он должен охотно взять бинокль. В нем должно быть и любопытство и смелость. Или он настолько туп, что не заинтересуется даже биноклем? Посмотрим.
Глава 12
С мисс Джервоне было гораздо сложнее. Надо было вначале придумать повод для разговора с ней.
Я нашел ее квартирку во Втором корпусе и тихонько постучал в дверь.
– Кто там? – раздался недовольный женский голос.
– Дин Дики, бывший полицейский монах Первой Всеобщей Научной Церкви.
– Одну минутку…
Мисс Джервоне отперла дверь и подозрительно посмотрела на меня. Ей было, пожалуй, за сорок, и ее очень темные волосы начали седеть. То ли она и не вступала в борьбу с возрастом, то ли проиграла сражение и сдалась, но никаких следов косметики или войны с сединой видно не было. Да и платье ее было старомодно, начала восьмидесятых годов. Весь облик ее, каждая черточка ее лица, каждый жест – все говорило, что передо мной старая дева, давно примирившаяся с одиночеством.
Я улыбнулся ей со всем обаянием и скромностью, на которое способен экс-помон.
– Мисс Джервоне, мне сказали, что вы – старшая покровительница, а такой новичок, как я, больше всего нуждается в хорошей покровительнице. – Я хотел было еще спросить ее, не принадлежит ли она, случаем, к Первой Всеобщей, но подумал, что она, скорее всего, католичка.
– Это верно, я – старшая покровительница, но я ведь работаю с детьми…
У нее были плотно сжатые узкие губы, чересчур густые брови и холодные, настороженные маленькие глазки. Не самое милое личико из тех, что я видел. Я полностью разделял ее явное нежелание вступать в беседу, но я выполнял свой долг. Я был ищейкой, направленной по следу. Ищейки же меньше всего руководствуются симпатиями или антипатиями.
– А я в некотором смысле дитя, – улыбнулся я и почувствовал отвращение уже и к себе. – Все здесь мне вновь, все необычно. Я слышал, что у вас добрая душа…
Старшая покровительница заметно побледнела и сжала руки, которые по-крестьянски держала на животе, так что костяшки пальцев побелели.
– Кто же это говорит, что у меня добрая душа? – испуганно спросила она.
«Или это качество здесь не слишком ценится вообще, – подумал я, – или она почувствовала намек на Лопо». Я сделал вид, что пытаюсь вспомнить: замолчал, наморщил лоб.
– Боюсь, мисс Джервоне, я не вспомню. – Я постарался улыбнуться виноватой улыбкой мальчугана, забывшего на уроке ответ.
– Ладно, мистер Дики, не морочьте мне голову! – вдруг взорвалась она. – Для чего вы пришли ко мне? Что я кому сделала? Если чего есть против меня – выкладывайте! Я, знаете, женщина простая и не люблю всякие такие подходики. «В некотором смысле дитя»! – передразнила она меня. – Что-то не похожи вы на дитятю. Дитя, оно не лукавит, не вьется кругом да около. Вот вы сказали, что вы бывший полицейский монах. Я хоть многого не знаю про вашу веру, сама я католичка, да давно здесь, но, по-моему, в каждой вере главное – это прямота. – Она сурово посмотрела на меня.
– Простите, мисс Джервоне, я, право, не думал, что мой визит вызовет такие эмоции. Мне казалось, что жизнь здесь довольно скучная и каждый новый человек должен вызывать по крайней мере любопытство. Я буду с вами честен: мне понравилось ваше лицо, и я слышал о вас только хорошее, вот я и решил познакомиться с вами… Но если вам неприятно… Я не знал, что люди здесь так подозрительны. – Я пожал плечами и повернулся, чтобы выйти, но голос старшей покровительницы остановил меня:
– Ну вот уж вы и обиделись. У меня, знаете, не убрано, я ведь не ждала…
Ее «не убрано» оказалось свирепой стерильной чистотой, блеском и сиянием, симметрией и порядком. На мгновение мне почудилось, что сейчас войдет моя покойная матушка.
Мисс Джервоне усадила меня за стол, покрытый жесткой, как жесть, скатертью, и предложила чаю. То ли она смирилась со мною, то ли стала лучше скрывать свою подозрительность, но ее ледяная неприступность начала подтаивать на глазах.
– Вот вы сказали, что новые люди должны вызывать у здешних старожилов любопытство. Может, оно и так, мистер Дики, но только часто получается наоборот. Живешь здесь, живешь, да и заметишь вдруг, что совсем отвыкла от людей. Я ведь, знаете, больше с маленькими слепками работаю. Вначале, честно признаться, они мне людьми казались. Детки ведь маленькие. Ну, а потом привыкла, что они хуже животного какого. В животном тоже какая-никакая душа есть, а эти… так… Глаза пустые, мычат: «дай… есть… больно… иди…» – вот и весь разговор… Иной раз, кажется, и пожалела бы, да такие все они безмозглые, тупые, что только рукой махнешь.
Она выдавала себя, простая душа, уже тем, что так настойчиво подчеркивала характер слепков. Я решил перевести разговор со слепков, чтобы не вызывать подозрений.
– Но ведь люди-то здесь есть?
– Есть-то есть… – Мисс Джервоне выразительно пожала плечами, мне почудилась в ее жесте плохо скрытая стародавняя обида. – Но докторам я не ровня. Я ведь всего-навсего медицинская сестра. К тому же почти все они женаты и их клуши слишком все аристократичные, неинтересно им, надо думать, с какой-то сестрой… Вот так и привыкаешь к одиночеству. Вроде среди людей, а словом перекинуться не с кем. И уж вроде и не нужно. Я ведь, знаете, тут целых восемнадцать лет… Восемнадцать. Ни больше ни меньше. Считай, почти вся жизнь. Я ведь сюда совсем молоденькой приехала… – Она замолчала на мгновение и улыбнулась недоверчиво, точно и сама не могла поверить, что была когда-то молодой.
– Чего ж вы не уехали? Насильно ведь тут, по-моему, никого из персонала не держат?
– Это верно, не держат. Но, знаете, тут уж, с другой стороны, все известно, все как-то идет заведенным порядком, а там, – она махнула рукой, – надо все начинать сначала. Да и отвыкла я…
– Наверное, и слепков все-таки жалко бросить?
Мисс Джервоне метнула на меня быстрый настороженный взгляд, и я понял, что старшая покровительница ни на секунду не расслабилась, не забыла об угрозе, которую она чувствовала в моем приходе, и все время была начеку, ожидая подвоха.
– Конечно, и их жалко. И квартирку эту жалко будет бросить. И климат, кажется, уж на что нелегкий: жара, да еще влажная – и с тем жалко будет расстаться.
Она уже вполне совладала с нервами и теперь, кажется, извлекала даже удовольствие из нашей беседы.
– Знаете что, – вдруг сказала она, – если вечером часов в восемь вы свободны, приходите. У меня будут несколько человек. Сегодня у меня день рождения, – улыбнулась она. – Какой по счету, это неважно, я ведь все-таки женщина. – Она изобразила на лице кокетливую улыбку, и я содрогнулся.
– Спасибо, мисс Джервоне, я очень ценю ваше приглашение. Я уверен, мы будем хорошими друзьями. – Я произнес это голосом, в котором было столько фальши, что он звучал твердо.
Глава 13
Короткие толстые пальцы доктора Халперна походили на сосиски, но прикосновение их было легко и уверенно. Сосиски скользнули по лбу Оскара, и пухлое сонное лицо доктора медленно сложилось в подобие улыбки. Он присел на стул около кровати.
– Как сегодня самочувствие?
– Как будто лучше, – неуверенно пробормотал Оскар.
– Ну вот и прекрасно. Завтра произведем вам капитальный ремонт, заменим кузов.
– Доктор, а эта операция… необходима?
Доктор Халперн снисходительно улыбнулся. Все было, все будет. Это уже спрашивали и будут спрашивать.