— Мы не найдем ничего лучше, — сказала Паула, когда они, осмотрев дом, вышли на веранду, залитую неярким осенним солнцем.
От оконных переплетов на дощатый пол падала четкая, в косую шашечку тень. Маклер стоял поодаль, в проеме двери, ведущей в темную прихожую. Он скромно ждал, когда муж и жена примут самое важное в их жизни решение.
Положив руку на округлившийся живот — она была беременна вторым ребенком, — Паула прижалась к Фредрику. Он ощутил на подбородке ее горячее дыхание, когда она прошептала:
— Мы его покупаем. Сейчас же!
Родители Паулы помогли с деньгами, и в январе они въехали в дом.
И вот уже весна. У них родилась дочка. Паула обустроила мастерскую и увлеченно работала, когда малышка Оливия спала. Фабиан ходил в детский сад и, кажется, прекрасно там себя чувствовал.
Рассчитывая свои расходы, они планировали сделать ремонт — все же дом был старый, — но, как это ни удивительно, никакой ремонт ему не требовался. Дом находился в прекрасном состоянии. Прежний владелец не пожалел сил на его усовершенствование. Кухня была стилизована под старину, но за деревянными дверями, словно сошедшими с картин девятнадцатого века, скрывались последние достижения бытовой техники — холодильник, морозильная камера, посудомоечная машина. В ванной был подогреваемый пол, а кафельную печь взяли из какого-то снесенного дома в Гётеборге, и один местный умелец смонтировал ее на новом месте так, словно она была здесь всегда. Паула добавила ковры и мебель в стиле Карла Ларссона. Гостям, когда праздновали новоселье, очень понравилось.
Как у всех старых домов, у этого тоже были свои особенности. Двери, которые плохо закрывались, окна, рамы которых не хотели подниматься. Легкий сквознячок постоянно заставлял подрагивать стекла в окнах веранды.
Ну и, конечно, шумы и шорохи. Шелест розовых кустов, при сильном ветре переходивший в трескучий шорох трущихся о стены ветвей. Бульканье в сливной трубе раковины. Да, еще странные звуки под лестницей — словно кто-то перетаскивал с места на место подушки и матрацы. Иногда там же раздавалось царапанье и потрескивание. Крысы? Паула панически боялась всех тварей, которые называются крысами, змеями и насекомыми, и никогда не открывала дверь, ведущую в каморку под лестницей.
Фредрик не раз открывал эту дверь, вползал в крошечное помещение, чтобы узнать наконец, что это за звуки. У входа в помещение он еще мог стоять, пригнув голову, но потом скат лестницы делал каморку еще уже и ниже.
Было непонятно, зачем вообще нужна эта каморка. Пожалуй, через пару лет можно будет использовать ее как чулан, когда у них с Паулой начнут накапливаться вещи, с которыми не знаешь, что делать, но жалко выбрасывать. Правда, они — Паула и Фредрик — никогда не обзаводились ненужными вещами, и в объемистых встроенных шкафах было еще полно места. Мало того, в каморке не было освещения, и там стояла густая тьма, как в угольной яме. Да и пахло там неприятно. Сырость. Пыль. Грязь. Пахло и чем-то еще, но Фредрик никак не мог понять, чем же именно.
Не шевелясь, Фредрик внимательно прислушивался. Шумов не было. Он выходил из каморки и плотно прикрывал за собой дверь. В других местах следы грызунов обнаруживались, и приходилось вызывать морильщика, но здесь, под лестницей, он не видел никаких следов.
Вскоре они привыкли к шорохам под лестницей, так же как к журчанию воды в трубах, скрипу половиц и шелесту роз.
Вернисаж
Это было как на картине — красный элеватор, ярко-синее море, гладко вылизанные волнами камни, солнечные блики на воде и на оконных стеклах. Да, картина. Гармоничная, спокойная, классически красивая. Пожалуй, единственная классически красивая картина, какую сегодня доведется увидеть Фредрику.
Он припарковался у причала и помог Фабиану слезть с детского кресла. В лицо им дул соленый ветер.
На парковке, которая обычно в это время года бывает зияюще пуста, стояло уже довольно много автомобилей. Очевидно, выставка Паулы привлекла немало посетителей.
— Где мама? — спросил Фабиан, нервно озираясь.
— Там, наверху, в красном доме, вот где она, — ответил Фредрик и ткнул пальцем в сторону красного элеватора, к которому они с сыном и направились.
— Почему она взяла с собой Оливию, а меня нет? — с обидой в голосе спросил мальчик.
— Оливия еще совсем маленькая и должна всегда быть с мамой, а ты у нас уже большой. Ну ничего, сейчас мы к ним сами придем.