Таким образом, в анархизме возникают противоречия между принципами и тенденциями его развития, что, в свою очередь, неизбежно ведёт его к внутреннему распаду67.
Индивидуализм, как мы его определили, — это чувство бунта против социальных ограничении, чувство уникальности самого себя, ощущение и понимание противоречий, которые неизбежно возникают в каждом обществе между личностью и обществом. В целом индивидуализм — это социальный пессимизм, что, как мне кажется, и не собирается становиться чуждым душе современного человека. В наше время он нашёл более чем одного искреннего и страстно увлеченного толкователя, чей голос будет ещё долгое время находить отклик в душах, полных любви к независимости. Индивидуализму чужда эта эфемерность и искусственность, которая столь свойственна таким политическим и социальным доктринам, как анархизм. Причины же многолетней популярности анархизма скорее связаны с психологическими, чем социальными факторами. Несмотря на прогнозы оптимистически настроенных социологов, которые, как, например, Драгическо68, убеждены в том, что вектор социального развития и чисто машинальное выполнение определённых простых законов, включая и законы социальной интеграции, обретут в ближайшем будущем власть над абсолютно рационализированными и социализированными людскими инстинктами, над всяким ассимилированным, унифицированными и прирученным субъектом и над всякой личностью, поглощаемую коллективом, а также на то, что в таком обществе в каждом человеке будет подавляться всякое страстное стремление к индивидуальности, независимости и бунту против так называемых «законов разума и морали», ведущих в конце концов к наступлению эпохи «счастливых трусов», о которых писал Леконт де Лиль, мы, тем не менее, всё же можем верить в то, что индивидуализм останется неизменной и несокрушимой формой человеческой чувствительности, которая будет сопутствовать нам до тех пор, пока существует общество.
1907 г.
67
Фулье в своей книге «Ницше и имморализм» отслеживает текущее развитие анархизма и указывает на противоречие между индивидуалистической, представленную главным образом Штирнером, и гуманитарной тенденциями, последняя из которых была переведена в плоскость метафизики натуралистическими монистами а-ля Спиноза. Процитировав пассаж Реклера, переводчика Штирнера, который пытался подменить штирнеровского «Единственного» общим, универсальным «Я», «общей глубиной» личностей, Фулье дополняет следующим: «Хорошо известно, что развитие теоретического анархизма сегодня закончилось на идеи монизма, как у Спинозы и Шопенгауэра: «“Единственный”, который изначально был лишь личностью и эго, стал в рамках теоретического анархизма общим основанием для всего, из которого “Наука” выводит и даёт нам представление о том, что только такая “Философия” способна нас освободить. Единственный, «всеединственный». (Fouillée. Nietzsche et l'Immoralisme, p. 8, F. Alcan.)
68
Д. Драгическо. «Личность и социальный детерминизм» (фр. «L’individu dans le Déterminisme social»).