Эдме. Да, ты мне много чего объяснял.
Клод. Ты мне даешь повод для стольких угрызений! Не говоря уже об этом обмане…
Эдме. Я хотела бы задать тебе лишь один вопрос. Только что твоя мать в разговоре со мной намекнула на некий душевный кризис, через который ты когда-то прошел… Поверь, я не собираюсь упрекать тебя в том, что ты тогда не доверился мне. Нет, я только хотела знать дату.
Клод. Я тебя не совсем понял.
Эдме. Когда именно тебе довелось пережить сомнения в себе?
Клод. Но это ведь не болезнь, их трудно датировать.
Эдме. Ты как будто в смущении?
Клод. Нет, нисколько. Должно быть, это было в девятьсот втором году.
Эдме. То есть в момент, когда у тебя еще не было никаких подозрений?
Клод. Нет, совершенно.
Эдме. А после того — твои сомнения рассеялись?..
Клод. Но подумай, это ведь не дело одного дня или одного месяца… Это было скорее как бы медленным преображением меня самого, обновлением.
Эдме. Я здесь была ни при чем?
Клод. Не понимаю.
Эдме. Я… ну, мой поступок… моя измена. То, что ты, после того как узнал всю правду, вновь укрепился в вере во Всевышнего — это простая случайность?
Клод. Мне очень трудно ответить на этот вопрос. Случайность … нет, конечно же, это не было случайностью.
Эдме. Вот все, что я хотела знать.
Клод. Я не думаю, что в этой сфере вообще возможна случайность.
Эдме не отвечает; она подошла к оставленному рукоделию, склонилась над ним.
Клод. Я так хотел бы, чтобы ты поняла, что тогда происходило во мне.
Эдме. Вероятно, это слишком трудно.
Клод. В первое время нашего супружества…
Эдме (поднимая голову). Неужели ты собираешься вернуться к этой теме?
Клод. Мне словно никак не удавалось дотянуться до тебя; я чувствовал, что я все время — не с тобой, а возле… Ты не слушаешь меня.
Эдме. Нет, нет, слушаю.
Клод. Это отсутствие контакта жестоко мучило меня. Мне казалось, что мне не дано главное… Ты ведь помнишь, какие глубокие разочарования я испытывал в Сен-Лу с моими неофитами, историю маленькой Женеврие.
Эдме (по-прежнему склонившись над работой). Я что-то плохо улавливаю связь.
Клод. Но связь здесь прямая. Сомнения, о которых ты говоришь, — по сути они касались моих способностей, призвания, если угодно.
Эдме. Да… я была для тебя такой «осечкой».
Клод. Ты знаешь, как я неуверен в себе.
Эдме. Нет… не знаю.
Клод. И вот постепенно… Когда ты больше не веришь в себя — почва словно уходит из-под ног. Не остается ничего… Конечно, я не то чтобы ощущал это постоянно: скорее это было похоже на приступы; состояние душевного упадка возвращалось все чаще. Результатом всякий раз становилось чувство приниженности, слабости, страха перед собственной слабостью. Ты понимаешь, о чем я говорю?
Эдме. Смутно.
Клод. И тогда мне довелось пережить это… (Неопределенный жест.)
Эдме (со скрытой иронией). Испытание.
Клод. На этот раз уже была действительно абсолютная пустота. Я был немыслимо одинок. Я потерял разом жену, ребенка. Первое время мне казалось, что я этого не вынесу. Это правда, ты это знаешь. Но затем, понемногу, словно замаячил свет вдали.
Эдме. Вот именно.
Клод. Что?
Эдме. Ничего. Я только подтверждаю, что ты выразился совершенно недвусмысленно.
Клод. То, что происходило, было исполнено значения… Словно к самому глубинному, что есть во мне, был обращен некий призыв.
Эдме. Это Бог говорил с тобой.
Клод. Впервые я оказался лицом к лицу с самим собой: от меня требовалось понять, кто я… и, возможно, меня спасло осознание моей бесконечной слабости.
Эдме. Иными словами, во всем этом важно было лишь то, что происходило с тобой, — разумеется.