Они вместе разработали для предполагаемого университета полную учебную программу, состоящую из девяти курсов. Вводный курс для начинающих назывался «магия как искусство и наука», далее следовали «история магии» (тема, очень любимая Гудини), «философия магии, психология магии» (здесь Гудини мог бы поделиться со студентами богатым опытом по отвлекающим маневрам, секретами открывания запоров и замков» и других эффектных трюков), «этика магии» (сюда Гудини включил бы обсуждение реальности сверхъестественных способностей медиумов, а также этические вопросы, связанные с насилием над чужими убеждениями); затем следовали курсы, названные «подготовка к карьере мага», «описание иллюзионной аппаратуры», «вопросы рекламы» (в этом Гудини был непревзойденным мастером) и, наконец, последний и всеобъемлющий курс «искусство организации зрелищ». Предложенный Гудини подход был новаторским в том смысле, что он впервые четко выделял основные компоненты магического искусства. С тех пор именно такому принципу следовали многие руководства, посвященные этой теме, в том числе знаменитый курс Тарбелла.
Но все эти планы были отложены на неопределенное время в связи с началом нового осеннего гастрольного турне Гудини. В это турне он всегда брал с собой бронзовый гроб, который использовал во время рекламных представлений в Уорчестере.
Давать в одиночку такие большие концерты, даже с таким режиссером, как Коллинз, и таким казначеем, как Бесс, было неимоверно трудно и изнурительно. По сравнению с прошлым сезоном представление было дополнено еще несколькими «чудесами». Три действия были полностью заняты фокусами, освобождениями и разоблачениями спиритов. Это два с половиной часа напряженного труда перед аудиторией и ни минуты отдыха. Гордость не позволяла Гудини признаться, что ему тяжело. Для него самым сладостным зрелищем на свете был вид переполненного театра, самым сладостным звуком — гром аплодисментов. «Выйдем и дадим им жару!»
Гастроли открылись 31 октября в Провиденс. Через несколько дней, в четверг, внезапно заболела Бесс: пищевое отравление. Она чувствовала себя так плохо, что Гудини пришлось нанять сиделку для ухода за ней. В пятницу он сидел около нее всю ночь, не сомкнув глаз. То же было и на следующий день. Бесс стало лучше, но она была очень слаба, когда он поехал в театр на заключительный концерт. После представления он занялся упаковкой вещей и реквизита к переезду в Олбани. Он отправил туда сначала Бесс с сиделкой, а сам вместе с Коллинзом поехал в спальном вагоне в Нью-Йорк на поезде, отправлявшемся вскоре после полуночи. Им надо было сделать множество мелких неотложных дел и обсудить новые идеи, появившиеся у Гудини в связи с предстоящими спектаклями. Весь воскресный день в Нью-Йорке он был занят устройством дел и подготовкой к поездке на Запад.
Когда у Гудини не было времени, он обычно вместо обеда выпивал десяток яиц, взболтанных в кружке молока, но в этот день Гарри пригласил на обед его адвокат Бернар Эрнст. Когда он пришел к Эрнстам, семейство еще не вернулось из-за города. Служанка пригласила Гудини в дом. Он прилег на софу в гостиной и дремал минут двадцать, впервые за последние трое суток. Когда хозяева прибыли, он проснулся и отобедал с ними. После обеда ему нужно было обсудить с Эрнстом кое-какие юридические вопросы. Он собирался уехать в Олбани восьмичасовым поездом, но передумал и остался еще на несколько часов. Он позвонил Фрэнку Дюкро, торговому агенту и поставщику реквизита для фокусников, который владел магазином, — называемым «Дворцом магии». Наконец, он сел на поезд, отправляющийся в Олбани, куда прибыл в семь часов утра. Вагон был спальный. В Олбани он застал Бесс почти здоровой и прилег вздремнуть часок перед тем, как поспешить в театр на представление, после которого нужно было проверить, все ли готово к специальному вечернему выступлению в понедельник, где должен был присутствовать Эл Смит, губернатор штата Нью-Йорк и старый друг Гарри.
В этот вечер, в понедельник 10 октября, и произошел инцидент, который в силу ряда обстоятельств привел к несчастью. Когда Коллинз в конце второго акта стал закреплять деревянные колодки на лодыжках Гудини перед камерой для пыток водой, тот почувствовал сильную, почти нестерпимую боль. Когда ассистенты перемещали Гудини в воздухе на подъемном кране к тому месту, откуда он должен был прыгнуть в бассейн, Гарри едва не потерял сознание от боли. Коллинз сразу же дал указание помощникам опустить его на сцену и освободить ноги. Гудини сел на сцену и некоторое время массировал лодыжку. Затем, робко улыбаясь, Гарри спросил обратившись к публике, нет ли в зале врача: у него болит голень. Нашелся врач-хирург. Пока он поспешно шел к сцене, занавес опустили. Осторожно осмотрев ногу, врач пришел к заключению, что сломана малая кость лодыжки и посоветовал немедленно сделать рентген. Гудини улыбнулся. «Доктор, я должен сначала закончить представление!» Врач покачал головой и наложил шину. Больше он ничего сделать не мог.