Сила его личности была сродни натянутой тетиве арбалета. Публика напряженно притихла. Гарри остался в серой безрукавке и полосатых брюках — своей обычной одежде для дневных спектаклей. Облаченные в ливреи ассистенты принялись натягивать на него смирительную рубашку. Это были верный Куколь и маленький подвижный лондонец по имени Джим Викери. Кое-кто из вышедших на сцену зрителей был в дружбе с «королем освобождения». Им надлежало сделать все, чтобы какой-нибудь «чересчур глазастый» зритель не испортил представление.
Длинные волосы Гудини развевались, он шарахался то в одну сторону, то в другую, раскачивался, сгибался пополам, упираясь локтями в колени, чтобы ослабить рубашку и, подняв руки над головой, дотянуться до пряжки зубами. Публика сидела, потрясенная. Когда Гарри сорвал рубашку и швырнул ее за кулисы, зал взорвался восторженными рукоплесканиями.
Пока Гудини бился с рубашкой, на сцене собрались люди с наручниками. Куколь стоял возле лестницы, очевидно, помогая джентльменам подняться. На самом деле он внимательно приглядывался к ним. Большинство из них были спокойные, благовоспитанные с виду мужчины, которых выбирали из толпы перед представлением. Один из людей Гудини спокойно подошел к ним перед спектаклем и предложил каждому вынести наручники на сцену. Если выходил кто-либо другой, человек, которого не ждали, Гарри немедленно получал предупреждение.
Участники сидели на стульях слева и справа от центра сцены. Первых четверых или пятерых наняли; они должны были надеть на Гудини его собственные наручники или кандалы. С пятью парами наручников Гарри были не страшны оковы любого вида, надетые человеком со стороны — будь то наручники с секретом, старинной конструкции или приготовленные специально. Когда свободны только предплечья, достаточно напрячь мышцы, тогда наручники нельзя застегнуть достаточно туго, и Гарри сможет попросту стряхнуть их, освободившись сначала от «своих». Если незнакомые наручники немного повредят кожу, и выступит кровь — тем лучше.
Иногда какой-нибудь изобретатель или механик делал специальную пару наручников с секретом, и когда такая пара выносилась на сцену, Гудини освобождался от нее по собственной методе. Первым делом он с обаятельнейшей улыбкой хвалил изобретателя, а потом говорил залу: «Дамы и господа, вот пара наручников, подобных которым я никогда прежде не видел. Их изобрел вот этот господин. Я попытаюсь высвободиться от этих наручников, которые, между прочим, хитрее всех, какие я когда-либо видел. Это будет вечером в четверг, здесь же, и я приглашаю вас понаблюдать за моей борьбой с наручниками».
Это было не только надежное средство заставить многих зрителей прийти вторично, но и способ хорошенько изучить наручники, подготовиться к любым сложностям. Надо сказать, что в Штатах, в отличие от Англии и Германии, изобретателей наручников было немного.
У какого-нибудь злопыхателя из публики было множество возможностей насолить Королю наручников. Но Гудини знал все эти подвохи. Обычно замки наручников забивались дробью или заполнялись водой. Тогда они ржавели, и их уже невозможно было открыть. Но Гудини предусмотрительно требовал, чтобы наручники всегда были в хорошем состоянии.
Иногда надо было принимать дополнительные меры предосторожности. В дни юности Гарри, когда Минни Вильямс устраивала сеансы с привидениями на 46-й улице, к ней иногда приходили докучливые насмешники. Таких скептиков Минни обычно приглашала посидеть в будочке вместе с ней, чтобы «убедиться, что все без обмана», предупреждая его о возможных случайностях и умело играя на струнах души. Случайности бывали, но спиритические. Они были сообразны поведению скептика. К голове смутьяна могли даже приставить дуло револьвера. Такое обращение с «умниками» произвело большое впечатление на Эриха Вейсса. И Гарри Гудини тоже не забыл о нем. Разбогатев, он нанял помощников и проинструктировал их, как вести себя в крайних случаях. Когда незнакомец выходил на сцену и громко заявлял, что Гудини пользуется обманными трюками (например, что его связывают резиновым жгутом), его ждала стандартная процедура. Один из ассистентов зазывал скептика за кулисы, там его обступали другие и вежливо, но настойчиво предлагали покинуть театр через служебный выход. Если зритель упирался, его тихонечко «успокаивали» и оставляли лежать в какой-нибудь аллее.
Выступая в Нью-Йорке, Гарри впервые участвовал в выборах мэра города Вильяма Херста. Политикой Гудини почти не интересовался и голосовал за всех, кто хвалил его устно или письменно. Вероятно, его выбор объяснялся положительными рецензиями на выступления, опубликованные в газетах мистера Херста.