Раз уж мы коснулись вопроса о желаниях, давайте посмотрим, что же обычно хотят люди. Если оставить в стороне такие обманчивые абстракции, как "власть", и обратиться к так называемым нормальным желаниям в отличие от маний и извращений (т.е. патологических состояний), то мы обнаружим, что людям прежде всего нужны пища, кров, одежда, общение, игра и чувственная любовь. Насколько нам позволяет судить анализ собственного поведения и наблюдение за поведением других людей, – как живших в прошлом, так и наших современников, – эти основные желания присущи всем людям. К тому же они – необходимые условия существования индивида и расы. Разумно утверждать, что поведение человека всегда будет определяться этими желаниями.
Но где же "неизбежный" эгоизм? Сами по себе эти желания явно выглядят вполне невинно и по меньшей мере два из них – общение и чувственная любовь – социальны по своей природе. Как же на такой безобидной основе могло возникнуть представление о человеческой порочности? Будь эти желания по своей природе порочными, мы совершали бы дурные поступки всякий раз, когда едим, играем или одеваемся. Совершенно очевидно, что зло заключается не в самих желаниях, а лишь в способе их осуществления. Взгляд на эти желания как на зло – взгляд тирана, власти которого угрожают потребности простых людей. Вполне вероятно, что именно здесь залегают социальные корни мифа о человеческом эгоизме.
Давайте подытожим паше доказательство. Мы видели, что не все, а только некоторые действия людей приносят вред другим людям и, следовательно, заслуживают названия "эгоистичных". Однако эгоизм этих действий определяется не самими желаниями, а условиями, в которых действия совершаются. Если эгоизм – врожденное свойство человеческой природы, тогда он проявлялся бы при всех условиях. Однако он проявляется только при некоторых условиях. Следовательно, эгоизм – не врожденное свойство человеческой природы. Это доказательство modus tollens[6] во имя вящей славы человечества.
Теперь мы можем вернуться к крайнему проявлению человеческого эгоизма, с которого мы начали. Если, как мы убедились, природе человека не присущи свойства, вынуждающие людей причинять вред друг другу, тогда ей не присущи свойства, толкающие людей к войне. При определенных условиях войны происходят, но в человеческой природе нет ничего такого, что неизбежно порождало бы подобные условия. Для человеческой природы существование подобных условий не является необходимым. На самом деле, по-моему, человеческая природа такова, что люди в один прекрасный день сделают существование подобных условий невозможным.
Стоит отметить, что война не только не совместима с человеческой природой, но противна ей. Если бы война была такой же потребностью человеческой натуры, как, скажем, общение, то во время войны люди чувствовали бы себя свободно и легко. На деле происходит совсем обратное. Война настолько противоречит нормальному человеческому образу жизни, что людей нужно тащить на нее: не случайно в современных армиях имеется штат психиатров, лечащих связанные с войной психические заболевания. Чувство счастья хорошо показывает, какие условия соответствуют человеческой природе; вот тест на выявление противоестественности войны.
Остается сказать еще одну вещь. Учение о неисправимом эгоизме человеческой природы – не только утверждение недостоверного факта, но и определенная моральная оценка: осуждение. Как и в других социальных мифах, в нем соединились (если не сказать, перемешались) научные и нравственные понятия. Нам говорят не только, что люди таковы, каковы они есть, но и что они плохи. По-видимому, видеть – значит не одобрять, а знать – осуждать. Только диву даешься, как столь погрязшие в злодействах существа смогли создать те нравственные нормы, на основании которых они сами себя осуждают, как столь закоснелые грешники смогли хотя бы подумать о возможности исправления. Однако нравственные суждения сами по себе оказывают определенное воздействие на общество, и это воздействие следует рассмотреть.